Elmice: ...Полдень золотой...

[Elmice]

Календарь

[Elmice]

Непривычно кудрявая Лиззи на утреннем солнышке


Я на этот парик смотрела почти три года. Первый раз он мне попался на глаза, когда я купила рыжий меховой

[Lakshmi_RO]

Источник цитаты Непривычно кудрявая Лиззи

Мне кажется, ей все к лицу!

[Elmice]

Lakshmi_RO, типа как подлецу?

PhotoGrid:

[Lakshmi_RO]

Источник цитаты типа как подлецу?

В хорошем смысле.

[Elmice]

Lakshmi_RO, мы так и поняли

Есть еще второй парик, такого же цвета, но с другой прической. Пока нет "художественных" фото, а технические выкладывать не хочу.
Из прочих новостей, - Эбби переехала на ПМЖ к VanKot. Получила другое имя и начала новую жизнь.

[Kuklomanija]

Elmice, с кудряшками непривычно...но Лиззи идет...

Скрытый контент: показать

мне отдали голову зеленоглазой ЛИВ...вот теперь думаю, не последовать ли мне примеру VanKot...и не собрать ли клона Лиззи... уж очень она стильная...одеть красиво и посадить на видное место...

[Elmice]

Kuklomanija, спасибо!

Скрытый контент: показать

Да! Надо! Пусть в полку лиззиных клонов прибудет На них всегда интересно поглядеть. Они такие разные

[Elmice]

…И это тоже пройдет

Скрытый контент: показать

– Доброе утро, мисс Лотрон-Фэйр, – сказал Фред, сверкая белозубой улыбкой. – Что сегодня будем делать?
Я хожу к нему не первый год. Фред – это, конечно, не настоящее имя, а так, рабочий псевдоним. Не то индиец, не то иранец… словом, откуда-то с Востока.
– Как обычно? Темные пряди, и чуть-чуть подровнять концы?
– Нет, – сказала я, поразмыслив. – Не надо больше темных прядей. Надоело. Давайте завьем.
Фред усадил меня в кресло.
– Мисс Лотрон-Фэйр мечтает быть кудрявой, как ее уважаемый дядюшка?..
Я улыбнулась. Найдется ли в этом мире хоть одно место, где не знают моего дядю?..
– Прекрасные белокурые волосы, – продолжал Фред профессиональным тоном. Наверное, он всем так говорит. – У прекрасной английской девушки…
– Шотландской, – рассеянно поправила я.
Мои мысли были далеко-далеко. Я все еще пыталась проникнуть в тайны прошлого.
Время… это странная штука. Вроде совсем недавно мы праздновали дядин юбилей. А сейчас Хелен сидит, закопавшись в книжки и тетрадки, – она поступила в подготовительный класс при Детском центре, и веселый зеленый автобус будет каждое утро отвозить ее в Лондон.
– Вы как, Элизабет? – спросила миссис Волкофф. – Не хотите поработать у нас по-настоящему, не волонтером?
Я покачала головой. Куда мне детей-то учить… я сама…
Нет уж, лучше и дальше рисовать театральные афиши. Хотя в самом театре “Фэйр Элмздэйл” я сто лет не была. Любимое детище дедушки Себастьяна (не секрет, что театр был ему дороже собственных детей), дело всей его сумбурной жизни. И то, что я там подвизаюсь (пусть и практически виртуально), – отнюдь не случайность.
Случайностей вообще не бывает…
Лето кончается.
И что-то такое смутное, едва уловимое… ощущение пустоты? Невозможность приткнуться куда-нибудь, отыскать наконец свое место на Земле?..

Август, август уже на исходе.
Тонкая книжица летних пророчеств…
Хочется – перехочется,
Сбудется и не сбудется,
Тянет, уносит, уводит.

Небо, небо, порой ты жестоко!
Смутная дымка осенних видений…
Мнения, сновидения,
Влюбится и не влюбится,
Сумрачно и одиноко.

Призрак, призрак! И как мне не верить
В светлые тени ушедших столетий,
Встретится и не встретится,
Явится и не явится,
В сказки и в белые двери?..

Я знаю, август пройдет, а ощущение пустоты – нет.
После дядиного дня рождения мои мысли какое-то время занимал профессор Мэлори. Меня вообще тянет к мужчинам, которые годятся мне в отцы. Потому что – вот неожиданность, правда? – у меня нет отца. И никогда не было. Про мать – отдельная история. Филиппа и Энджела МакМорран успешно ее заменили; можно сказать, у меня в детстве было аж две матери. Одна строгая и суровая, другая – нюня и размазня. На выбор. Слава галактике, ни одной из них не удалось оставить хоть сколько-нибудь заметный след в моей душе.
Миссис Мэри МакСтоун как закатилась обратно в свой Лос-Анджелес, так я ее больше и не видела. Она оставила загадку (в нашей семье это в порядке вещей), и я было уже начала докапываться до разгадки… но что-то меня отвлекло, и я стала думать о другом. И таинственная прошлогодняя фраза о том, что “лучше бы меня тоже сбагрили”, отошла на задний план.
Ну, и пусть…
Лето. Мне всё не удается отследить, как гилфордское лето перетекает в осень. В прошлом году весь сентябрь стояла адская жара. Помню, как взмыленный инспектор Ризнич носился по городу с такой же издерганной Мирой, – расследовали убийство Джеки Легран. Брр. Не очень-то приятные воспоминания…
Но время не стоит на месте.
Дело закрыто и сдано в архив, Джеки покоится с миром, а Джей-Джей снова начал бегать по утрам. Он заметно похудел и, пожалуй, постарел, но держится бодрячком. Даже звал смотреть на метеоритные дожди. Но Хелен была в Кенте, а я в тот день так умаялась, что всё проспала…
– Что же вы, Лиззи! – крикнул мне Джей-Джей на следующее утро.
– Извините! – крикнула я в ответ, не переставая крутить педали. – В другой раз!
А потом были две бесполезные недели поисков самой себя. Дядя и Джен улетели в Варшаву. Ох. У меня дежавю… И что-то в мироздании нарушилось. Хотя бы уже потому, что Эва в Англии, а они – в Польше.
Очередной медовый месяц?..
Я сделала копию с того старого снимка, где Джен – школьница, а дядя – с усами. И пришпилила на холодильник. Как напоминание… о чем? О том, что от судьбы убежать невозможно?..
А в дядином альбоме есть и моя фотография. Тоже… кхм… старая. Этот розовый кулек с глазами совсем на меня не похож, но подпись (дядиной рукой) не позволяет усомниться: “Элспет Катриона, моя племянница”. А ниже – совсем мелко: “Ну, и дурацкое же имечко придумала Мэри!..”
М-да.
Я уже знаю, что мой отец тоже настаивал на “Элизабет”, но ему не удалось переспорить жену.
Вот братья Лотрон-Фэйры, словно сговорившись, и стали называть меня по-своему. А следом – и все окружающие. Помню, как удивлялась учительница начальной школы, внезапно обнаружив, что по документам я вовсе не Элизабет…
Но я отвлеклась.
Надо было разобраться хотя бы с одной тайной. Пользуясь дядиным и тетиным отсутствием, я приехала в Эймзбери, к мадам Колерр, и за чаем, ненавязчиво, завела разговор о минувшем Рождестве.
– Так ты ничего не знаешь, Лиззи! – удивилась старушка. – Вернее… не помнишь. Ты была… как это сказать… не собой.
– Не в себе, – сказала я. И поставила все точки над “i”. – Мадам Колерр, не томите, расскажите уже наконец! Или лучше нет. Я буду догадываться, а вы поправите меня, если что. Хорошо?
Она кивнула.
– Я вызывала дух вашего мужа, дедушки Джен. Но вместо него явилась… ваша младшая внучка?..
Снова кивок.
– Тьелпериэн, – задумчиво проговорила я. А про себя подумала, что ей-то уж точно не повезло с именем. Правда, Тьелпериэн им гордилась. – Тьелпериэн Колерр. Незнакомка, как называл ее мой дядя…
– Да, – сказала мадам Колерр. – Его воображаемая возлюбленная и призрачная мечта.
– Вы знали?
– Конечно. Ведь все происходило в этом доме, у меня на глазах.
– А почему… почему все так странно закончилось?
Моя собеседница подозрительно шмыгнула носом, но глаза ее оставались сухими.
– Тьелпериэн ему не пара.
Именно так: она – ему. Не он – ей…
И неожиданная мысль: похоже, мадам Колерр любит моего дядю как родного сына, и даже больше… Что у них за отношения? В матери она ему не годится. От силы в старшие сестры.
И почему, черт возьми, почему меня вообще это интересует?..
Так уж получилось, что большинство знакомых мне женщин пришли в мою жизнь именно с дядиной стороны. Ну, из тех, кто в моей жизни задержался…
– А кто – пара? – лукаво спросила я. Мне почему-то казалось, что мадам Колерр назовет если уж не себя, то свою дочь, Мари, – точно…
– Ты, – неожиданно ответила она.
Я поперхнулась чаем.
– Не пойми меня превратно, – поспешно сказала старушка. – Я не имею в виду любовные отношения.
– Да уж надеюсь, – пробормотала я. Мне было и удивительно, и странно… до головокружения. Но я вернулась к рождественскому обеду. – Когда вызывают дух человека, умершего… кхм… не своей смертью, обычно спрашивают, кто его убил. Но Тьелпериэн покончила с собой… И вы спросили ее, почему?
– Да ни о чем я ее не спрашивала, – ответила мадам Колерр. – А твой дядя был в таком шоке, что вообще лишился дара речи…
– Досадно, – сказала я.
Нет. Какая-то неувязка. На спиритическом сеансе дядя Йэн получает уникальную возможность пообщаться со своей “воображаемой возлюбленной”, с обеда он уходит в обнимку с Джен (я утрирую, но это неважно), а три недели спустя он вдруг начинает встречаться с Мари Колерр?..
А что, если именно Джен причастна к гибели сестры?..
(Так и вижу лицо инспектора Ризнича и слышу его голос: “Вас, мисс Лотрон-Фэйр, постоянно занимает причастность кого-то к чему-то! С чего это вдруг?..”)
Ох, чувствую, еще немного, и я снова по уши залезу не в свое дело. И я даже знаю, с какой стороны. Старший инспектор Хэмптон тринадцать лет назад служил в полиции Уилтшира, и не где-нибудь, а в Солсбери. (Не помню уже, откуда мне это известно, – может, он сам и сказал?..) Во-о-от. Официально мы имеем самоубийство, а на самом деле… кто знает?..
О, пресвятая галактика.
Надо было становиться детективом…
(“Вы начитались детективных романов!” – звучит в моей голове ехидный голос Ризнича.)
…Возвращение в реальность.
– Ну? Ну? – Фред подергивался от нетерпения. – Ну, разве это не произведение искусства?!
От скромности он не умрет.
Я взглянула на себя в зеркало.
Забавно. К двадцати трем годам наконец-то исполнить свою заветную мечту… и давно уже надо было это сделать.
– Бесподобно, – сказала я.
Фред расцвел.
…Исполнение еще одной мечты. Вернее, я и не знала, что мечтаю прокатиться на колесе обозрения, пока не услышала о дяде с “хипповатой дамочкой средних лет”. Время успело убежать вперед, дядя расстался с Мари, а мысль о колесе задержалась в моей голове…
Вблизи “Лондонский Глаз” не кажется таким уж огромным. И с трудом веришь, что его видно чуть ли не во всем Лондоне…
Я была в кабинке одна. Будний день, утро (я люблю приезжать в Лондон по утрам), конец туристического сезона, мало народу… Я стояла, держась за поручень, а за стеклом медленно проплывал город.
– Вы не боитесь высоты, Лиззи? – спросил он.
– Нет, – ответила я, не оборачиваясь. – Я, кажется, уже ничего не боюсь.
Наши руки встретились.
– Как красиво, – сказал он. – Никогда не думал, что увижу Лондон с такой высоты!
– Да, – я кивнула. – Мы словно оторвались от земли и летим прямо в небо…
…Уже на пути к вокзалу мне вдруг показалось, что я слышу голос Янека. Чур меня! Только его не хватает для полного счастья!
Это было недалеко от “Блу Ливз”, и я заскочила к Фреду – прятаться.
Увидев меня второй раз за день, мой мастер в ужасе схватился за голову и закричал:
– Всё?! Катастрофа?! Выпрямляем, красим, стрижем?!
– Нет-нет, – с улыбкой сказала я, а сама вытянула шею в окно. По улице действительно тащился Янек и бухтел в телефон.
Ах да, где-то рядом его клиника.
Оставалось лишь переждать.
У Фреда выдалось свободное время между клиентами, и он деловито наводил порядок на рабочем месте, что-то насвистывая себе под нос.
– А откуда вы знаете моего дядю? – спросила я.
– Да кто ж его не знает, – хмыкнул Фред.
…И все, домой, в Гилфорд. Только зашла по дороге в кондитерскую за пончиками для Хелен.
А ночью мне приснилось, будто за стеклом кабинки вновь проплывает утренний Лондон. И я сжимаю руку в белой перчатке, успокоенная: мое место здесь, в облаках.

[Elmice]

Многофото Элизабет с новой прической
Вчера я таки рискнула расчесать ее локоны по всей длине. И ничего, "взрыва на макаронной фабрике" (как я опасалась) не произошло
Хелен, эта беспокойная лисья душа, либо ерзает и не смотрит в объектив, либо лезет в кадр там, где и без нее все хорошо







Бонус - как я люблю, художественные спины с хвостом

[oksana72]

Мне очень нравится кудрявый парик, волосы лежат прекрасно) Это как всегда, люди с прямыми волосами мечтают о кудрях, а с вьющимися стремятся выпрямить

[Elmice]

oksana72, я сама не ожидала, что Лиззи будет так хорошо с кудрявыми волосами! Она столько времени ходила с прямыми...

Календарь

[Elmice]

PhotoGrid:

[Elmice]

Календарь

[Night_Rain]

Мне оччень нравится такое изменение прически Элизабет

[Kuklomanija]

Elmice,

Скрытый контент: показать

не получился из моей КатИ клон Лиззи...хотя общее у них все-таки есть...постоянство стиля...

[Elmice]

Night_Rain, спасибо!
Вот сегодня я как раз в очередной раз примеряла ей парики (их теперь в доме аж пять штук!). И что? В итоге вернулись к кудрявому Так что на ближайшее время его хватит...
Kuklomanija,

Скрытый контент: показать

Как показал опыт, абсолютного клона ни из кого не получилось

Календарь

[Kuklomanija]

Elmice,

Скрытый контент: показать

ну так мы к этому и не стремимся...просто черпаем вдохновение...

[Elmice]

Календарь

[Elmice]

Из кукольной галереи


Норман Роквелл. "Doctor and Doll". 1929

[Elmice]

Календарь


За школьные принадлежности еще раз спасибо VanKot

[Vidia]

Я, как и все, восхищена вашей темой! И одной куклой). И фотографиями! Они - прекрасны).
Давно подписана и буду продолжать наблюдать за жизнью Лиззи).

[oksana72]

Прелестная картинка с доктором
Это Хелен собирается в школу ?

[Elmice]

Vidia, oksana72, спасибо!
Для школы Хелен еще маленькая. Что-то вроде нулевого класса

[Charli4444]

О, VanKot пора открывать магазинчик )))) - очень соблазнительные и стильные штуки
Замечательная корзинка с яблоками )

[Elmice]

Charli4444, VanKot не хочет делать на продажу
Яблочки были природные - недозревший боярышник. А корзинка, опять же, от Насти

[Elmice]

Чужая тайна

Скрытый контент: показать

Я опять переезжаю. На сей раз – всего лишь с одного конца города на другой. Меняю просторную квартиру в современном доме на крохотный коттедж позапрошлого века.
Вообще-то я не собиралась. У меня и в мыслях не было… Когда миссис О’Доннелл попросила найти жильцов на время ее отъезда (месяца на четыре, до Рождества, – как минимум), я и не подозревала, чем все закончится. Согласилась помочь просто по доброте душевной. Приехала, пощелкала домишко с разных ракурсов внутри и снаружи, а вечером собралась выложить в Фэйсбуке… и вдруг во мне что-то зашевелилось. Нет, не так: что-то заговорило. Голосом викторианской эпохи.
И сказало: этот дом стоял уже в его время.
Я отложила ноутбук, свернулась в кресле калачиком и закрыла глаза.
“Он здесь проходил…”
Его следы действительно повсюду. Они преследуют меня. Быть может, они были и раньше, просто я не замечала.
Потому-то я и люблю бродить по самым старым улочкам. Замок, опять же… Здесь все напоминает мне о нем.
Я ложусь спать с одной мыслью: пусть он мне приснится… Но что-то там, на небесах (или… под землей?..) сопротивляется.

Вновь бессонница с хитрой улыбкой
Ночь плащом бесконечным укрыла,
И танцует в видении зыбком
То, что не было, будет и было.

Сон-фантом головою кивает,
Сон – тропинка туда и оттуда…
Мне не нужно всё то, что бывает,
Я хочу небывалого чуда!

В этом мире правдивое – ложно,
И стихи превращаются в прозу…
Я хочу… это вряд ли возможно:
Оживите увядшую розу!

Оборвав путеводные нити,
Что кончаются здесь, у могилы,
Пробудите его, поднимите!
Мне такое одной не под силу.

Здесь ломаются стрелы и луки.
Этот сон… что здесь может присниться?..
И вот эти холодные руки,
И слеза на истлевших ресницах,

И глаза, что закрылись однажды, –
Те глаза, как весенняя дымка…
Что осталось?.. Ах, это неважно!
За чертою мы все – невидимки.

Поднимите, верните, несите,
Этот сон… как же он беспокоит!
Пусть бессонница, вечный спаситель,
Нас плащом бесконечным укроет.

Всё живое уснет. Я – не буду.
Сквозь туман проскользну осторожно…
Я хочу небывалого чуда!
Это чудо. А значит – возможно.

На следующий день я села на велосипед и снова поехала смотреть на жилище миссис О’Доннелл. Сама она уже одной ногой была в Лондоне, у сына. И таинственные голоса девятнадцатого столетия занимали ее меньше всего.
– Этот дом живет своей жизнью, – весело заметила миссис О’Доннелл. – С ним, конечно, ничего бы не случилось в мое отсутствие…
И умолкла. А я мысленно договорила: “…но лучше, если кто-нибудь присмотрит за старичком”.
– Не беспокойтесь, – сказала я вслух. – Я уже нашла жильцов.
– Правда? Так быстро? – удивилась она.
Я кивнула.
Так быстро…
Полтора столетия.
Это безумие – ходить, уткнувшись взглядом в землю, и искать [i]его[.i] следы…
“[i]Он[.i] здесь проходил…”
В новых кварталах все это не имеет смысла.
…Утро. Зеленый автобус с эмблемой Детского центра гудит у подъезда.
– Привет, Яра! – Хелен бодро сбегает по ступенькам.
Шофер, улыбчивый молодой парень из Восточной Европы, кивает нам обеим. Когда у меня есть настроение (и время), я еду вместе с Хелен и остаюсь в Центре до вечера. Но сегодня у меня другие планы.
С миссис О’Доннелл все обговорено. Через неделю она уезжает, и я водворяюсь в ее коттедже. Хелен уже в предвкушении. А я, хоть и заварила всю эту кашу, стараюсь пока даже не думать о старом доме, о следах и прочем…
Успеется.
Я еду в Эймзбери.
Мадам Колерр подкрашивает оконную раму. Я не перестаю поражаться: где она только силы берет?.. Ведь этой женщине уже под восемьдесят. Все ее жильцы съехали, – ну, кроме дяди, но он не в счет…
Сам дядя, кстати, отсутствует. И Джен тоже. Но меня это даже больше устраивает.
Все же, для очистки совести я спрашиваю:
– А разве они не вернулись из Польши?
– Вернулись, еще неделю назад, – говорит мадам Колерр. – Твой дядя в Лондоне. Эта упрямая девочка, кажется, добилась своего…
И я вдруг понимаю, что она имеет в виду не мою тетю…
Лондон?..
– Эвангелина Бялостоцкая? – полувопросительно-полуутвердительно замечаю я.
– Да, эта упрямая девочка с труднопроизносимым именем, – невозмутимо говорит мадам Колерр. – А Джен у себя в Солсбери.
– И вы так спокойно…
– Ну, а что мне остается? – перебивает она. – Если я посыплю голову пеплом, от этого ничего не изменится. Йэн сделал свой выбор. Даже если это ненадолго…
– Его ли это выбор, – бормочу я.
И вспоминаю, зачем приехала.
– Мадам Колерр, я все о том рождественском обеде… Нет, не о самом обеде… Словом, если бы мы узнали правду о смерти Тьелпериэн… если найдется человек, который докопается до истины… Вас это сильно расстроит?
– Ты думаешь, там какая-то особенно ужасная правда, которой нам лучше не знать? – задумчиво говорит старушка. – Право же… А что, ты хочешь сама… докопаться?..
– Не я, – признаюсь я.
Куда уж мне.
Это дело профессионала. Более того, это дело, достойное по-настоящему талантливого человека.
Пусть он и не воспринимает меня всерьез…
Да, я прямо так и сказала, приехав в полицейский участок:
– Инспектор Ризнич, я знаю, что вы не воспринимаете меня всерьез. Но не могли бы вы уделить мне полчаса своего драгоценного времени?
Он хмыкнул, крякнул, сверкнул глазами из-под густых бровей… и я поняла, что мне повезло.
Может, дело в прическе?.. Я уже не раз замечала, как люди пялятся на мои кудри.
– Полчаса – это непозволительная роскошь при моей работе, – скептически отозвался инспектор. Видно, у него было хорошее настроение. – Я жду важного звонка, но минут пятнадцать в запасе есть. Я вас слушаю.
– Вы не могли бы расследовать дело тринадцатилетней давности? – огорошила его я.
Почему именно Ризнич… Это началось в Центре. Миссис Волкофф как-то разговорилась и упомянула свою воспитанницу. Девушку, которой сейчас было бы уже за тридцать. Но несколько лет назад ее убили. Да, застрелили в рождественскую ночь…
Постойте-ка…
– Это было в Праге? – осенило меня. – “Рождественский инцидент на Кампе”?
– Да, – с грустью ответила моя собеседница. – Полиция, конечно, оказалась на высоте. Капитан Ризнич блестяще раскрыл дело, доказав, что это было самоубийство чужими руками. Но мою девочку, увы, уже не вернешь…
Она с нежностью посмотрела на другую свою “девочку” – родную дочь, уже почти взрослую Моэлфри, которая охотно помогала матери в Центре.
– Да, – продолжала миссис Волкофф. – После того, что случилось в то Рождество, я особенно привязалась к дочери. К тому же, Моэлфри – одна из выживших жертв “Дома-убийцы”… еще одно достижение капитана Ризнича…
– Инспектора, – вполголоса поправила я.
– Да-да, я его по старой памяти… Моэлфри молодчина. Сама захотела мне помогать. И я рада. Девочка при деле и с родителями…
Отец Моэлфри, профессор Собачанский, тоже работает в Центре. Миссис Волкофф дважды выходила за него замуж и дважды разводилась. Сейчас они просто друзья.
Но я отвлеклась.
Инспектор Ризнич повертел в руках карандаш, затем постучал им по столу и отчего-то – себе по лбу.
– Кого убили? – коротко спросил он.
– Вообще-то официально это самоубийство… Но мне кажется…
– Ах, вам кажется!
– Послушайте, инспектор, – я немного разозлилась. Терпеть не могу, когда надо мной смеются. – “Инцидент на Кампе” тоже поначалу казался убийством, не правда ли? Да еще и в состоянии аффекта. Поссорились, и он ее застрелил… Но ведь вы доказали, что это не так.
Инспектор удивленно приподнял брови.
– Боже правый, это было так давно…
– Не так уж давно, – буркнула я. – Люди помнят об этом деле, и неслучайно…
– Ну ладно, ваша взяла, – инспектор посмотрел на часы. Отведенное мне время близилось к концу, но его телефон по-прежнему молчал. – Выкладывайте, кто, где, когда и почему.
– Тьелпериэн Колерр. Сентябрь 2004 года. Солсбери. А уж почему… Это ваше дело выяснить.
– Тьелпериэн Колерр, – задумчиво повторил инспектор. – Дочь этого забулдыги, Теренса Йорна… тот еще фрукт… хорошо известен местной полиции… Да, я что-то припоминаю. Передозировка снотворным. Никаких предсмертных записок. Смахивает на несчастный случай, но уж из-за несчастного случая вы бы ко мне не пришли…
Он опять помельтешил карандашом, затем вытащил из кармана блокнот и черкнул в нем что-то. Вот как, а я думала, что полиция уже вся по уши в техническом прогрессе, компьютеры, планшеты… А у них доска с фотографиями на магнитах!
Смешно.
– Я займусь вашим делом, – неожиданно сказал инспектор Ризнич. – Все эти сомнительные самоубийства… особенно, если никто не потрудился вникнуть по-настоящему… Закопали и забыли. Только один вопрос, мисс Лотрон-Фэйр.
– Ну?
– А вам-то что до этой Тьелп… тьфу, язык сломаешь!
Я замялась.
– Ладно, колитесь уж, – в его голосе появилось что-то [i]почти[.i] человеческое. – Ведь не просто так вы полезли в прошлое?
– Это из-за дяди, – призналась я. – Никак он не помирится с Джен, я имею в виду, окончательно… Мне иногда кажется, что он подозревает Джен в убийстве сестры.
– Ах, вам снова кажется…
– Перестаньте! – мне захотелось треснуть ему по ехидной физиономии. – В конце концов, это и в ваших интересах, инспектор. Вы раскапываете правду о Тьелпериэн, дядя мирится с Джен, та оставляет в покое вашу коллегу… и вы живете долго и счастливо, и умираете в один день, при исполнении!
Кажется, я перегнула палку. Инспектор Ризнич побагровел… и тут запищал его телефон, и я была спасена.
– Что случилось? – негромко сказал инспектор в трубку. Вероятно, он ждал совершенно другого звонка. – Да? Когда?.. И?.. Хорошо, держите меня в курсе. Я приеду вечером.
Одно удовольствие – наблюдать за работой профессионала.
Ничего личного, только служба…
Но с констеблем Джонс я, кажется, попала в точку.
Инспектор отсоединился и некоторое время что-то чиркал в своем допотопном блокноте. Я заметила, что он держит карандаш под неправильным углом. Как я, только правой рукой.
И тишина. Лишь тикают часы на стене.
– Что случилось? – не выдержала я. Думалось, – пускай рявкнет на меня и выставит за дверь, и я спокойно поеду домой.
Но…
Инспектор впервые посмотрел мне в глаза. Если бы я не знала его, то подумала бы, что ему вдруг стало меня жалко.
– Вообще-то я не имею права, – сказал он каким-то придавленным тоном. – Ну, ладно, что с вас взять, вы все равно узнаете… Вам что-нибудь говорит имя “Алжбета Фиалова”?
Я растерялась от неожиданности.
– Да… Это бывшая подруга Джен. А что с ней?
– Задержана по подозрению в убийстве вашей тети, – отчеканил инспектор.
О, пресвятая галактика! Тети? Которой?.. Только бы не Джен, только бы не Джен…

[Elmice]

Календарь


С днем рождения, Хелен!
Внизу - две кузины Хелен, Мэриэнн (побольше) и Розмэри, справа - кузен Фредди.

[Elmice]

Со съемки календаря

[Elmice]

Как впутаться в детективную историю

Скрытый контент: показать

На прощание мадам Колерр, тяжело вздохнув, сказала:
– Я не удивляюсь, Лиззи. Я уже ничему не удивляюсь. Узнаю в тебе твоего дядю. Он тоже в свое время впутался в какую-то детективную историю…
Честное слово, я не собиралась никуда впутываться.
Тем более – в историю с убийством…
Инспектор Ризнич только закрыл рот, а я уже знала, что мои мысленные мольбы никто не услышит. Да. Я буквально почувствовала, что убили миссис Лотрон-Фэйр Третью…
Потому что в последнее время все шло слишком гладко?..
Неприятности начались на следующий день.
Я посадила Хелен в автобус и собиралась садиться сама, но тут запищал мой телефон. И рабочий номер инспектора, высветившийся на экране, ясно дал мне понять, что ни в какой Лондон я сегодня не поеду.
Поэтому я попрощалась с Хелен, пожелала ей удачного дня, и только потом сняла трубку.
– Мисс Лотрон-Фэйр, говорит инспектор Ризнич. Вам лучше приехать в полицейский участок. Добровольно. И чем скорее, тем лучше.
Голос был… никакой. Профессионально бесстрастный.
А у меня внутри все сжалось от недоброго предчувствия.
Ну, не могли же они оставить меня в покое! Особенно после того, как я сама намозолила всем глаза, со своим нездоровым (с точки зрения окружающих) любопытством…
Еще и эта просьба – расследовать дело Тьелпериэн…
О, пресвятая галактика.
Откладывать было нельзя. Пока Ризнич предлагает мне приехать, а не высылает за мной патрульную машину… лучше его не злить.
Инспектор сидел в своем кабинете за столом, заваленным бумагами, и что-то усиленно строчил в блокноте.
– Я приехала, – сказала я, стараясь держаться невозмутимо. Совесть у меня была чиста. Но вы же знаете Ризнича… Один его взгляд, и почти поверишь в свою причастность… неважно, к чему.
– Садитесь, – буркнул он. – Я сейчас закончу.
И продолжал писать.
Я села и от нечего делать принялась разглядывать кабинет. Более безликое помещение трудно было себе представить. Создавалось впечатление, что инспектор Ризнич бывает здесь крайне редко. Его вообще трудно было застать в участке. Вечно бегает по городу…
Что у него там с Мирой произошло? Она вдруг нацепила форму, а ведь когда они работали вместе, я видела ее только в штатском… Ризнич отказался от ассистентки? Работает один? А может… она сама отказалась?..
Инспектор тем временем отложил блокнот и принялся барабанить по клавиатуре. Поговорил с кем-то по служебному телефону – короткими, ничего для меня не значащими фразами. Потом распечатал какую-то бумагу, вызвал дежурного констебля и вручил ему документ, бросив: “Всё то же”.
И наконец-то вспомнил о моем существовании.
– Мисс Лотрон-Фэйр, – в руках инспектора снова появился карандаш. – Я попросил вас приехать в участок, хотя, возможно, было бы разумнее встретиться с вами на нейтральной территории. Наша беседа – не вполне официальная. Я не имею права привлечь вас даже как свидетеля. Пока…
Какие многозначительные словечки – “даже” и “пока”…
– Да ведь я ничего не знаю, – сказала я.
– А я думаю, что это не так.
– Инспектор, не драматизируйте. Я не видела свою тетю уже невесть сколько времени. Мы не встречались после их с дядей возвращения из Варшавы. Более того, вам кажется, что я везде сую свой нос, а ведь я даже не знаю, как ее убили…
– Ударили по голове тупым тяжелым предметом. Оружие убийства не найдено.
– А почему арестовали Элишку? Или… я опять лезу куда не следует?..
Инспектор пожал плечами.
– Элишка Алжбета Фиалова была задержана на месте преступления. Клянется, что ни в чем не виновата. Мол, миссис Лотрон-Фэйр сама ее позвала. Входная дверь была открыта, и мисс Фиалова вошла… и обнаружила тело.
– Ну, и что вам не нравится? – спросила я.
– Да то, что эта барышня даже не подумала вызвать полицию или хотя бы врача, а пустилась наутек!
Его голос звенел от неподдельного негодования. А я подумала, что на месте Элишки, возможно, поступила бы точно так же…
– И что с того? Естественная реакция нормального человека. Шок.
– Для человека в шоке она слишком разумно отвечала на вопросы. Как будто заранее предвидела.
Наша беседа – “не вполне официальная”, и я рискнула возразить:
– Инспектор, а вам не кажется, что вы совершаете старую ошибку? Помните “Астронома”? Он тоже, обнаружив тело, пустился в бега… чем навлек на свою голову подозрение в убийстве…
Зря я напомнила ему про Джей-Джея. Хоть Ризнич мужественно довел то дело до конца, все же, триумфом его не назовешь. Держали ни в чем не повинного человека в тюрьме, выжимали из него признания… а он зачем-то признавался, идиот…
– Уоллингфорд – это отдельная история, – недовольно сказал инспектор. Кажется, у него пропала охота беседовать дальше. – Вы свободны, мисс Лотрон-Фэйр. Пока…
И я не преминула воспользоваться этой свободой, чтобы укатить из участка восвояси. Пока они не передумали.
Ехала и думала: а как же дядя? Что с ним? Он мне не звонит… Правда, если он с Эвой… Если мадам Колерр права… Может, дядя вообще ничего не знает.
Но в это как-то не верилось.
В кондитерской, заворачивая обычные пончики, мне сказали:
– Что у нас в городе опять стряслось? Кого убили? Инспектор Ризнич бегает и вынюхивает. Сам не свой…
– Да это даже не у нас, – устало отозвалась я. – Это в Солсбери.
Продавщица, миловидная блондинка с весьма подходящими для кондитерской формами, вздохнула:
– Ну, чего-то же он вынюхивает…
– Угу, – пробубнила я, расплачиваясь. У меня было стойкое ощущение, что мои неприятности только начинаются.
Что ж, я не ошиблась.
На другое утро голос инспектора звучал уже несколькими тонами ниже:
– Мисс Лотрон-Фэйр, вы должны приехать немедленно. Я могу прислать за вами машину.
– Не надо, – пробормотала я. – Сама доберусь.
Еще не дойдя до его кабинета, я поняла, что предчувствие меня не обмануло. Все проходящие мимо как-то странно на меня косились. Но молчали.
Сам инспектор уже ничего не писал и по телефону не разговаривал.
– Садитесь, – сказал он, прямо-таки сверля меня глазами.
– Что-то случилось?
Изображать невозмутимость становилось все сложнее и сложнее.
– Новые обстоятельства.
– Неужели нашли орудие убийства?
Он покачал головой.
– Нет. Я думаю, мы его и не найдем. Этот “тупой тяжелый предмет”, наверное, уже покоится на дне Эйвона. Эксперты даже приблизительно не могут определить, с чем мы имеем дело… Квартира миссис Лотрон-Фэйр – на редкость захламленное место.
– Ее ударили сзади? – я продемонстрировала свое знакомство с детективными историями.
– Нет, как раз спереди. Жертва видела убийцу. И, судя по всему, преступник был выше жертвы. Хотя точный рост, сами понимаете, мы установить не можем. Пока…
– Глупости какие, – я поморщилась. – Это не улика, инспектор. Джен была миниатюрная. Выше жертвы… Да под это определение попадает кто угодно! Даже я!
– Вот именно, – припечатал мой собеседник.
И, не давая мне опомниться, ринулся в бой:
– Мисс Лотрон-Фэйр, где вы были позавчера с восьми утра до полудня?
И я вдруг поняла, что шутки закончились, и это уже допрос. Ну, может, еще не стопроцентно официальный – с глазу на глаз и без протокола, но все же…
– В Эймзбери, – прошептала я, растерявшись.
– Кто это может подтвердить?
– М-мадам Эжени Колерр… Я была у нее.
– Что, все четыре часа? – усомнился инспектор.
– Н-нет…
И замолчала.
И он тоже молчал. И, как обычно, тикали часы. И почти так же громко стучало мое сердце.

День ушедший, день вчерашний, –
Что же станет настоящим?..
И молчат часы в кармашке
Для проснувшихся и спящих,

Для певицы, для актрисы
И для той, что любит краски,
Для соперницы-Алисы
И ее бессмертной сказки,

Для невинной старой девы
И для той, что обманула,
Для тогдашней королевы,
Хоть она давно… уснула,

Для людей, чей жребий брошен,
И для тех, чья песня спета…
Век минувший, позапрошлый, –
У него свои секреты!

Что ж, сидите, словно мыши!
А часы молчат всё пуще…
Только двое их услышат, –
Я да он, мой день грядущий.

Но даже мысли о нем мне сейчас не помогут.
Вот тут-то я и поняла, что значит – впутаться в детективную историю. А попытка вломиться в “Каштаны”, да и перелезание через кладбищенский забор – так, ерунда, шутки пастушьи…
– Есть еще кое-что, – внезапно сказал инспектор, и я вздрогнула от неожиданности. – Смертельный удар, несомненно, нанесен левой рукой.
Я невольно спрятала левую руку за спину. Но в этом не было смысла. Инспектор и без того знал, что я левша.
– Давайте по порядку, мисс Лотрон-Фэйр. С самого утра. С восьми до двенадцати – не такой уж большой временной промежуток, да и речь идет всего лишь о позавчерашнем дне. Вспоминайте поподробнее.
В его тоне мне померещилось сочувствие, и я взяла себя в руки.
– Я проснулась, как обычно, около семи. Встала, приготовила завтрак, разбудила Хелен. Мы позавтракали. Потом я помогла ей собраться. И около восьми посадила на автобус из Детского центра. Шофер подтвердит. Он меня знает.
– Имя?
– Яра… Яромир, кажется. Фамилию спросите в Центре. Он у них один.
– Хорошо. Дальше.
Удивительно: совсем недавно я не могла вспомнить, что было сегодня утром, а уж позавчера… Но стоило инспектору заговорить более человеческим тоном, как у меня в голове что-то щелкнуло. В конце концов, я ни в чем не виновата.
– Примерно в половине девятого ко мне зашла соседка, дона Соледад. Вы с ней знакомы. Она просила разменять ей пятидесятифунтовую купюру, но у меня не было мелочи… Потом я собралась и поехала на станцию. И села в поезд.
– Во сколько?
Я подумала и назвала время отправления и время прибытия в Солсбери.
– А до Эймзбери я доехала на машине.
– Такси?
– Нет, я встретила знакомого… Это музыкант из джаз-бэнда Бобби Кларка. Доналд Хал… Хилмер, кажется. Он как раз ехал в Эймзбери, ну, и довез меня почти до дома мадам Колерр.
– Мы проверим. Во сколько вы от нее ушли?
– Около полудня. Хотела вызвать такси, но погода была хорошая… и я прогулялась до Солсбери пешком.
– Что, восемь миль? – недоверчиво спросил инспектор.
– А что такого? – я осознавала всю неустойчивость своего алиби, и терять мне уже было нечего. – Некоторые по восемнадцать ходили…
– Некоторые, – весьма красноречиво возразил инспектор, – не впутывались в дело об убийстве!
Я сникла.
– Та-а-ак, – он вытащил карандаш и принялся барабанить им по столу. – И что мы имеем… Тут приблизительно, тут вы не знаете, тут вы не помните… Не очень-то утешительный результат. Хоть в Гилфорде вас кто-нибудь видел, когда вы вернулись?
Я задумалась.
– В Гилфорде… Ах да! Я зашла в кондитерскую. Продавщица меня знает. Это соседка вашей Ми… констебля Джонс.
– Клэр, – Ризнич с удовлетворением сделал какую-то пометку в блокноте.
Непрошенная мысль: он что, бывал у Миры дома, если знает ее соседку?..
– Хорошо, – сказал он наконец. – Можете идти, мисс Лотрон-Фэйр. Но настоятельно прошу не покидать город, не уведомив меня.
А в его взгляде читалось: сидите тихо и не высовывайтесь!
– Да, конечно, – пролепетала я. Это копание в поисках моего алиби произвело на меня тягостное впечатление. Вот посидела бы еще немного, послушала бы инспектора… и сама поверила бы в собственную виновность.
Но самое неприятное, как выяснилось, было впереди.
Инспектор Ризнич всего лишь выполнял свой долг. Ничего личного, только служба. А вот люди на улицах… Мне упорно стало казаться, что все они уже знают. И подозревают. Мол, вон едет девушка, которую только что допрашивали… впуталась в историю с убийством… а может, она и убила?..
Сама не знаю, как оказалась возле “овечьей” лавочки. Но… миссис Лоусон, едва завидев меня, демонстративно сменила табличку “Открыто” на “Закрыто” и скрылась в глубине магазина.
Слухи распространяются по городу с молниеносной быстротой?..
И это я еще сегодня не читала “Гилфорд Дрэгон”…
Следующим, кто попался мне на глаза, был мистер Долтри. Тут все вышло еще хуже: он сделал вид, что не заметил меня.
– Мистер Долтри! – окликнула я его, и он неохотно остановился.
– Я тороплюсь…
– Вы уже слышали?
Мистер Долтри порозовел и отвел глаза. Он мог уже ничего не говорить: все было написано у него на лице.
– Ах, вот как! – рассердилась я. – Вы тоже поверили в эту чепуху? Выходит, презумпции невиновности у нас попросту не существует? Это миф…
Он что-то пробормотал в свое оправдание, но я не стала слушать.
Куда я могла поехать в таком состоянии… На кладбище. Но с полдороги передумала и свернула к дому “Астронома”. Вот кто мне нужен. Уж он-то поймет…
– Кто там? – спросили из-за двери. Голос был глухой и хриплый, но я все-таки узнала Джей-Джея.
– Это Лиззи Лотрон-Фэйр, – сказала я.
– Что вам нужно, Лиззи? Я болею.
– Мистер Уоллингфорд, меня подозревают в убийстве…
Слово “убийство” оказалось моим “Сезам, откройся”. Джей-Джей немедленно распахнул дверь, приглашая войти.
Я никогда раньше не бывала у него дома. Первое, что я увидела, войдя в комнату, – огромный портрет Джеки Легран.
– Вот… так и живу, – хрипло сказал “Астроном”. – Да, девочка моя…
Последнее уже относилось не ко мне, а к портрету.
Все мы сходим с ума по-своему. И упрекать этого человека в том, что он разговаривает с фотографией… после всего, что ему пришлось пережить…
Про Джен он, конечно, уже слышал.
– Вся беда в том, что у вас богатое воображение, Лиззи, – вкрадчиво сказал Джей-Джей. Глаза у него блестели, а сам он выглядел далеко не блестяще. Я не решилась спросить, чем он болен. – Не позволяйте на себя давить. А то нафантазируете то, чего не было, и сама поверите… как я…
Я не убивала! – захотелось крикнуть мне. И я еще в своем уме, чтобы признаваться в том, чего я не совершала… в том, о чем и подумать-то страшно…
“Астроном” улыбнулся. Но не мне, а портрету Джеки. Кажется, она волновала его больше, чем я. Превратности любви, хм… Понятно, почему Ризнич не любит вспоминать то дело. Довели человека…
А может, он был таким и раньше?..
Мне он улыбался совершенно иначе. И глаза по-прежнему блестели.
Я вздрогнула. Вот оно, воображение… Убийство Джеки Легран у меня перемешалось с “Молчанием ягнят”, и я внезапно вспомнила, что “Астроном”, хоть и не убивал француженку, но зачем-то унес и спрятал ее голову, – да так, что полиция с ног сбилась в поисках. А Джей-Джей к тому же начал шарить руками по столу, и при этом не отрывал от меня взгляда и улыбался какой-то особенно жалостливой улыбкой… Ну, всё, – мелькнуло в голове, – ищет тупой тяжелый предмет… И мне впервые в жизни стало страшно по-настоящему. Даже несмотря на пробивающуюся здравую мысль о том, что предупрежден – значит вооружен, и я не позволю просто так шваркнуть себя по голове, как Джен…
И вновь меня спас телефон.
– Лиззи, это Патрис. Вы не дома? – голос журналиста пробился сквозь всю эту муть и показался мне райской музыкой.
– Н-нет, я у Д-джей-Джея… – только и смогла выдавить я.
– С вами все в порядке? – моментально среагировал он.
Иногда и от заикания бывает польза.
– В-вполне…
– Я сейчас приеду, – и мсье Патрис отсоединился, не дожидаясь моего ответа.
Услышав свое имя, “Астроном” перестал улыбаться, как-то весь обмяк и тяжело опустился на стул. А я выдохнула и с изумлением обнаружила, что сжимаю в левой руке штатив от телескопа.
О, пресвятая галактика. Кто кого испугался?..
Я поспешно попрощалась и выскочила из квартиры. Сбегая (именно сбегая!) вниз по лестнице, я подумала, что фантазия моя разыгралась не на шутку. Что глаза у Джей-Джея блестели от температуры, во “вкрадчивом” тоне виновато больное горло, а искал он лекарства…
А виной всему разговор с инспектором Ризничем в почти официальной обстановке.
Всего лишь почти.
В следующий раз, вероятно, он пришлет за мной патруль…
У подъезда затормозила машина с помятым боком. И я, несмотря на пережитые потрясения, не могла не прочитать нацарапанные на дверце ругательные надписи. Неизвестный автор называл хозяина машины подлецом и грозился убить.
– Вот и я, – сказал журналист. – Оставьте свой драндулет и запрыгивайте в машину…