Simara:Две недели чудес. Чудо второе.

[Simara]

Рада приветствовать всех, кто заглянул в гости!

Проходите, располагайтесь, чувствуйте себя, ка дома.
Меня зовут Ольга, и я хочу рассказать о своей кукольной семье.
Если бы меня попросили охарактеризовать моих кукол одним словом, я бы сказала "уютные". Мои герои очень похожи на людей, у каждого есть свой характер, своя история, у кого-то непростая, у кого-то счастливая. Все они временами встречаются с невзгодами и трудностями, но всегда побеждает любовь, дружба и доброта.
Я хочу познакомить вас с каждым. И, может быть, они вам тоже понравятся.

С уважением,
Simara.

П.С. Решила завести новую тему, потому что появились некоторые мысли, относительно кукол. Потому что на данный момент не очень хочу кого-то нового себе селить, хочу привести коллекцию в систему, самой разобраться, кому в моем кукольном доме у меня хорошо, а кто чувствует себя лишним.
__________________________________________________________________________________________________________________________________________

В начале я хочу познакомить вас с волшебным лесом.
Волшебный дес - это такое место, где живут сказочные создания, где не удивляются чудесам. В волшебный лес не должны входить люди, но чего только не случается на самом деле.
Сегодня начну рассказ с Атаи и Мари. Это не самые первые мои куклы, но самые первые персонажи. Я придумала их в подростковом возрасте. Я рада, что смогла воплотить их в куклах. Они выглядят сейчас так, как я когда-то рисовала. С той лишь разницей, что я представляла их обоих с рыжими волосами.
Когда я придумала Атаи, я придумала еще и историю про девушку, которая попала в другой мир и про четверых хранителей: воды, воздуха, огня и земли. Атаи был хранителем земли. История, конечно, не дожила до наших дней (чему я, кстати, рада) тетрадку, в которую я все записывала, давно выбросили.
Но теперь Атаи и Мари обрели вторую жизнь в образах кукол.

Атаи

Дата рождения: 17 октября
Возраст: 30 лет
Сестра: Мари
Жена : Мари
Профессия: придворный маг (в отставке), художник, целитель

1. Атаи – персонаж, которого я придумала в подростковом возрасте. Он был героем книги, которую я пыталась написать. Эта книга была о девушке, которая попала в волшебный мир, о четырех стихиях и, конечно, про любовь. Атаи отвечал за стихию земли. И его сестра, и его жена были придуманы в то же время.

2. Атаи – один из немногих, кому было разрешено переселиться из деревни людей в волшебный лес. Он обладал удивительным даром. Этот дар был ему врагом среди людей и стал другом, когда Атаи переселился в лес.

3. Атаи был одним из личных телохранителей короля Ивиса Первого. Ему приходилось рисковать жизнью ради своего повелителя и прятать волшебные артефакты от недоброжелателей.

4. Атаи обладает магией. Кажется, сама земля, сам лес дают ему силы.

5. Атаи служил при дворе несколько лет. Именно там он встретил свою будущую жену. Девушка носила такое же имя, что и сестра Атаи, ее звали Мари (молодые люди видели в этом знак судьбы). Она служила горничной принцессы. Спустя полгода они поженились.

6. Мари оставила работу, хотя принцесса любила ее, как родную сестру. Они с Атаи поселились в маленьком домике, в самой чаще леса. По вечерам они любили сидеть на ступеньках домика и разговаривать, пока не зайдет солнце.

7. В свободное время Атаи рисовал. Это были пейзажи, виды волшебного леса и портреты жены.

8. Их счастье было недолгим. Однажды ночью на дом Атаи было совершено страшное нападение. В результате нападения Атаи потерял зрение, а его жена погибла, защищая мужа. На тат момент Мари ждала ребенка. То, что охранял Атаи по приказу короля, не пострадало.

9. Следующие месяцы стали для Атаи невыносимыми. Он не хотел ни с кем говорить, он постоянно ругался с сестрой, которая пришла, чтобы помочь ему.

10. Два года Атаи не называл сестру по имени. Это имя напоминало ему о покойной жене, это имя должно было принадлежать только ей. С любимой женой он виделся только во снах.

11. Атаи научился жить заново. Он лечит людей с помощью магии и трав. Он воспитывает сестру, сам собирает травы для лекарств, иногда рисует. Атаи больше никогда не сможет видеть.



Несколько фото под спойлером.

Скрытый контент: показать

Мари

Дата рождения: 18 апреля
Возраст: 14 лет
Брат: Атаи
Профессия: травница

1. Мари с самого детства видит вещие сны, которые сбывались всегда. Многие смеялись над ней, боялись, называли ведьмой , а дети бросали в нее камнями . Мари никого не боялась, ее всегда защищал старший брат Атаи.

2. Способности девочки часто играли с ней злую шутку. Когда она хотела предупредить кого-то об опасности, люди думали, что она колдует или наводит порчу.

3. Когда Атаи ушел жить в волшебный лес, Мари осталась без защитника. Девочке стало тяжело воспринимать насмешки людей, и все больше времени ей приходилось проводить, сидя дома.

4. Именно Мари первая почувствовала, что с Атаи случилось несчастье, от этого сна она проснулась. Она пыталась убедить родителей пойти помочь брату, они убеждали девочку, что это только дурной сон и ей стоит вернуться в постель, но девочка была непреклонна.

5. Ночью в одной сорочке Мари побежала к брату, чтобы предупредить, но когда она пришла, то поняла, что успела слишком поздно. Ни Атаи, ни его жене уже нельзя было помочь.

6. Мари осталась, чтобы ухаживать за братом и помочь ему вернуться к нормальной жизни. Она готовила, стирала и убирала, делала всю работу в доме и никогда не сердилась, если Атаи ругал ее или пытался выгнать.

7. Мари много читала. Она читала вслух о целебных травах, помогала их собирать, сушить и делать настойки.

8. Мари была счастлива от того, что Атаи, спустя многие месяцы наконец принял ее, и от того, что больше никогда не придется возвращаться в деревню.

9. Мари радушно встретила Бенедикт и Зайку, когда те случайно набрели на их хижину в лесу. Мари не стала спрашивать, как они здесь очутились. Она просто приняла их. С Зайкой они стали лучшими подругами.

10. Иногда Мари возвращается в деревню, чтобы навестить родителей, но эти визиты не доставляют ей особой радости.



Еще несколько фотографий под спойлером.

Скрытый контент: показать

[Simara]

Продолжаю знакомить с героями волшебного леса.

Ивис первый.
Дата рождения: 29 июня
Дочь: Бенедикт
Внучка: Зайка
Профессия: Эльфийский король
1. Ивиса первого считают самым справедливым королем. Это звание заслуженно им. Волшебный лес всегда был скрыт от людей, но однажды это перестало быть таковым. Ивис Первый смог защитить тайну волшебного леса.
2. Ивис был единственным сыном в королевской семье. Он рос открытым и дружелюбным мальчиком. Он всем сердцем любил свое королевство и понимал возложенную на него ответственность
3. Ивису рано пришлось примерить корону отца. Его родители умерли, когда Ивису было всего четырнадцать лет. Они были убиты ночью в результате заговора.
4. Произошедшее изменило Ивиса. Он стал замкнутым и неразговорчивым,окружил себя телохранителями, которые должны были защитить мальчика в любое время. При мальчике всегда находился его дядя, который должен был помочь ему в управлении, пока Ивис не достигнет совершеннолетия. Ивис внимательно следил за дядей, чтобы тот не получал больше власти, чем положено советнику, но все-таки считал дядю достаточно мудрым человеком и прислушивался к его мнению.
5. Королевство жило спокойно и, с виду, благополучно. Ивис был добр и чуток к бедам своим подданным. Заговор против его родителей раскрыли. Но всем казалось, что молодой король потерял способность радоваться и веселиться.
6. Так продолжалось несколько лет, пока Ивис первый не влюбился в одну из придворных дам. Девушку славную, застенчивую, чуткую. Королевство ожило, зазвучала музыка, пришла пора новых праздников. В городе поговаривали о предстоящей свадьбе.
7. Свадьбу сыграли тем же летом, а через год у молодой королевы родилась дочь, которую назвали Бенедикт.
8. В королевстве наступил мир и покой. Все были счастливы, включая короля. В малышке Бенедикт родитель не чаяли души и все надеялись, что эта идиллия продлится еще много лет.
9. Новое несчастье постигло короля спустя четыре года. При загадочных обстоятельствах погибла королева, ее нашли в лесу. Ивис первый не нашел виновных, но подозревает людей из деревни. Когда-нибудь он узнает правду, и тогда гнев его будет страшным.
10. Самое дорогое, что осталось в его жизни — его дочь, малышка Бенедикт. Он будет жить ради нее.Ни один раз Ивису намекали, что нужно жениться во второй раз и подарить королевству наследника, но Ивис не хотел об этом слышать, он собирался сделать наследницу короны из своей малышки Бенедикт.
11. Ивис первый поссорился с дочерью, когда узнал, что произошло между ней и парнем из человеческой деревни. Он жалеет об этом и каждый день просит о том, чтобы высшие силы помогли Бенедикт в пути.



Несколько фото под спойлером.

Скрытый контент: показать

Кори
Дата рождения: 25 октября
Возраст: 30 лет
Профессия: придворная провидица

1. Кори пришла во дворец почти пятнадцать лет назад в холодный, дождливый день. Над ней сжалились и впустили, чтобы она могла отогреться и немного поесть. Кори осталась во дворце навсегда.
2. Первое время Кори служила горничной у принцессы Бенедикт. Несмотря на то, что девушки были совершенно разными по характеру, они подружились.
3. Кори рассказала Бенедикт о своем даре видеть то, что должно произойти, предугадывать некоторые события, и что ее выгнали из родной деревни, как ведьму. Бенедикт попросила у отца новое место для своей подруги. С тех пор Кори и Бенедикт почти не виделись, Кори проводили время в библиотеке, она читала книги на древних языках.
4. Кори вошла в совет магов при Ивисе первом. До нее девушки никогда не входили в совет магов.
5. Кори никогда не говорит о своем прошлом, о своей семье или о том, как оказалась во дворце. Никто не знает, о чем она думает, или что ей нужно на самом деле.
6. Многие думают, что именно Кори спровоцировала ссору между Ивисом первым и его дочерью. Никто не знает правды о том. что человек, которого любила Бенедикт — брат Кори.
7. Кори пытается примирить Ивиса первого с дочерью. Она понимает, что Ивис уже сам пожалел о своем поступке. Кори прилагает все силы, чтобы помочь в поисках принцессы.
9. Кори влюблена в Ивиса первого, но скрывает об этом. Сейчас это ни для кого не секрет. Теперь об этом болтают все во дворце.
10. Волшебный лес стал домом для Кори, как для всех, кто нуждается в доме

[Tatyana132]

Simara, поздравляю с открытием новой темы!
Атаи и Мари я помню, даже по именам вспомнила, когда до фото ещё не долистала, что со мной бывает редко) Очень интересные, запоминающиеся персонажи.
Ивис хорош! Юный, но с грустинкой в глазах...
А твои "немагические" персонажи тоже в этой теме жить будут?

[Simara]

Tatyana132, Ивис отлично выглядит для своих 52 лет. Хотя для эльфа это, конечно, не возраст.
Здесь будут жить все. На это недельке закончу с волшебным лесом, а на следующей начну марафон новогодних историй, а то не успею)
____________________________________________________________________________________________________________________________
Бенедикт

Дата рождения: 3 августа
Возраст: 29 лет
Отец: Ивис Первый
Дочь: Зайка
Профессия: Эльфийская принцесса

1. Бенедикт почти не помнит свою мать, но с детства часто слышала, как она похожа на покойную королеву. Бенедикт, так же, как и матушка часто уходила в чащу волшебного леса и проводила там много времени, наслаждаясь удивительными чудесами леса и общаясь с волшебным народом.

2. Для Бенедикт особенно ценны воспоминания об отце. О том, как Ивис Первых, хмурый и отчужденный играл с ней, всегда находил время выслушать ее или прогуляться по саду. Бенедикт помнит его лицо, должно быть, ему приходилось тяжело, потому что маленькая дочка слишком напоминала ему покойную жену.

3. Бенедикт чудесно поет, играет на флейте и арфе.

4. В шестнадцать лет Бенедикт влюбилась в молодого человека из деревни людей. Никто из волшебного леса не общается с внешним миром, но принцесса проигнорировала запрет.

5. Каждый день она встречалась с возлюбленным в укромном, только им известном месте и и с нескрываемым восторгом и любопытством слушала его рассказы о жизни. Были дни, когда Бенедикт просила отвести ее туда.

6. Молодой человек бросил ее спустя два года и женился на другой девушке.

7. Бенедикт тяжело переживала разрыв отношений, много плакала и искала поддержки, которую никто не мог ей оказать. Спустя некоторое время Бенедикт поняла, что ждет ребенка, она пыталась скрыть это от отца.

8. Когда Ивис первый узнал правду, он выгнал дочь из дворца. Бенедикт не представляла, куда можно пойти, что нужно делать, кто поможет ей, когда все придворные приняли сторону отца. На опушке леса, промокшую под дождем и озябшую ее нашла знахарка.

9. Именно в доме знахарки и родилась девочка, королевская внучка У девочки долгое время не было имени, все называли ее Зайкой. Бенедикт провела у знахарки год и, несмотря на уговоры хозяйки остаться,, решила уйти искать свое счастье.

10. Сейчас Бенедикт путешествует с дочерью и берется за любую работу. Они счастливы, потому что в лесу их окружает волшебство и чудеса.

11. Бенедикт не держит зла на отца. Она простила Ивиса Первого и вернется домой, если отец позовет ее.



Зайка
Дата рождения: 2 июля
Дедушка: Ивис Первый
Мать: Бенедикт

1. Зайка росла в волшебном лесу.Она знает каждый листочек, каждое дерево и ничего не боится. Зайка знает, лес — живое существо, он умеет отвечать каждому, кто в него входит. Лес — друг Зайки.
2. Зайка понимает язык зверей и птиц. Она не помнит, как этому научилась, может быть, она знала это с самого рождения.
3. У Зайки есть дракон. Он был слишком маленьким и слабым, чтобы жить с другими драконами, но зайка спасла его и взяла в путешествие. Еще у Зайки есть волшебная лиса, которую зовут Лунари.
4. Зайка не подозревает о том, кем является ее дедушка. Но нужно ли это? Дворцовые стены никогда не заменят дома девочке, которая выросла в лесу.
5. Однажды мать спросила Зайку, может быть, им стоит снимать маленький домик, вести хозяйство и жить, как все. Но нет, Зайка ни на что не променяет свою жизнь. Где еще она сможет перешептываться с рекой, спать под одеялом из звезд или танцевать под падающими листьями.
6. Зайка не любит зиму. Потому что в это время ей с матерью приходится много работать, постоянно искать себе еду и ночлег.
7. Зайка спрашивала маму об отце. Каждый раз девочка слышала новые версии его исчезновения. Больше всего Зайке нравится версия, что ее отец ищет сокровище по приказу короля. Когда он найдет сокровище, он вернется к жене и дочери. Но ей совсем не нравится версия, где ее отца унесли тролли.
8. Зайка может подружиться с любым существом, и с любым человеком.
9. Однажды Зайка увидела на опушке леса маленький домик. Невзрачный и неровный. Если бы не гроза, она никогда не предложила бы матери переночевать в нем.
10. Когда Зайка познакомилась с Атаи , она как будто забыла о своем отце.Она мечтаем, чтобы Атаи с мамой поженились, а маленький домик стал ее домом.

Скрытый контент: показать

[Tatyana132]

Simara, несмотря на предательство любимого человека и ссору с отцом, у Бенедикт было так много хорошего: и терпеливый, любящий маленькую дочь отец, и замечательная дочь...Это я себя так уговариваю) потому что все равно немного грустно...
Зайка - такая зайка И я вместе с ней буду мечтать о том, чтобы Бенедикт и Атаи поженились
Наверное, годы Ивиса для эльфов точно совсем не возраст, выглядит он молодо, но в глазах - мудрость.

[Simara]

Tatyana132, все у всех будет хорошо. Потому что во всех сказках все заканчивается хорошо, а волшебныйй лес - это большая сказка, сл своими трудностями, но добрая)
________________________________________________________________________________________

Лель

Дата рождения: 8 апреля
Возраст: 10 лет, если перевести на человеческий возраст
Лучшая подруга: Зайка

1. Обычно такие создания, ак Лель прячутся от людей и всех, кто похож на людей. Долгое время на этих созданий велась охота.
2. Лель не знала своих родителей. В стае, где она выросла, малышка была подкидышем. Она не могла подружиться с кем-то из стаи, поэтому часто гуляла в одиночестве.
3. Однажды Лель увидела, что на опушке леса поет удивительной красоты девушка, а симпатичная малышка, похожая на нее, танцует. Лель нашла в себе смелость подойти к ним.
4. С тех пор Лель и Зайка — лучшие подруги. Лель наконец нашла доброго человека и понимающего собеседника.
5.Лель еще подружилась с Мари. Она знает, что Мари добрая, она не причинит зла лесу. Она рассказывает Мари о травах то, что девочка сама не знает.
6. Лель мечтает о том, чтобы все волшебные создания и люди жили в мире и согласии. Лель знает, что прошло много лет уже с тех пор, как людям запретили появляться в волшебном лесу.
7. Лель — исследовательница и фантазерка. Она точно знает, что лес полон тайн и загадок, она старается разгадать их все!
8. Лель отлично рыбачит и плавает.
9. Лель часто думает о своих чувствах к людям. С одной стороны они причинили много зла лесу и всем, кто в нем живет. Но с другой стороны Лель восхищается изобретениями из человеческого мира.
10. Иногда Лель тащит у заблудившихся туристов сладости и забавные вещички, она прячет их в маленькой шкатулке. Это ее коллекция, ее гордость.


Еще два создания, которые живут в волшебном лесу.

Элси. Девочка-олененок.

Скрытый контент: показать

Элфрид, маленькая русалочка.
Когда принц женился на другой девушке, маленькая русалочка не превратилась в пену, она ушла в волшебный лес. И теперь живет там среди друзей и чудес.

Скрытый контент: показать

+
Несколько фото Бенедикт. С прошитыми, длинными волосами.

Скрытый контент: показать

На этом закончу знакомство с волшебным лесом, надеюсь, было интересно.

С завтрашнего дня начинаю вести рубрику "Кукольный куриный бульон" - 15 коротеньких историй о чудесах, которые случились в кукольном мире как раз перед рождеством и новом годом. Иногда это совсем маленькие чудеса, но от этого становится очень тепло и радостно на душе.

[Simara]

Кукольный куриный бульон.
Дорогие друзья, сегодня я начинаю рубрику "15 чудес". Каждый день вас ждет одна история, произошедшая в мире моих кукол перед Рождеством или Новым годом. Теплые, добрые, волшебные и не очень, радостные и трогательные.....
Я всегда считала,ч то мои куклы очень похожи на людей, так почему бы им не поделиться тем, что важно?

________________________________________________________________________________________________________________________

Чудо Эрнестины. Самые вкусные на свете булочки.

Карлот открыла лавку раньше обычного.
Сегодня — последний день перед Рождеством, а это значит, что посетителей в лавке будет больше, чем в любой другой день.
На улице еще не рассвело, но уже появилось то особенное, наполненное теплом чудесное настроение, которое бывает только зимой. Каждый год небольшая булочная превращалась в сказку для всего города. Стеклянную витрину украшали пряничные домики и имбирные человечки , которых несколько дней выпекали всей семьей. Сыновья были перепачканы мукой, все заливисто смеялись, болтали наперебой и тянули в рот готовое печенье.
Но печенье, приготовленное сегодня было не для них. Сегодняшнее печенье было для детей, которые не могут за него заплатить. Карлот раскладывала печенье в небольшие мешочки и раздавала их бесплатно, каждый должен получить небольшой подарок в Рождество, и на сердце булочницы становилось теплее, когда она видела сияющие глаза ребятишек, заходивших в булочную, чтобы согреться, но получавших в подарок сладости.
Среди праздничной суеты и хлопот, среди радости и веселья, ей не хватало Эрнестины — ее единственной дочери.
Эрнестина совершенно не была приспособлена вести хозяйство, но она с радостью присматривала за булочной. Она садилась на стул, поджимала под себя ноги, словно воробушек на дереве и, если не было посетителей или заходил кто-то из знакомых, пела. Она пела заливисто и звонко, голос ее мог сделать солнечным любой пасмурный день.
На кухне Эрнестина — никудышная помощница. Это было даже смешно: дочка пекаря так и не научилась готовить. На кухне она могла только дурачиться с братьями, рассыпать муку и пробовать сырое тесто, за что Карлот с самого детства шлепала ее по рукам, но это было бесполезно. Но все это не имело значения. Именно такой ее любили. Беззаботной и непосредственной, легкомысленной и веселой, от Эрнестины лился свет и любовь, она дарила улыбку даже самым угрюмым людям.
Именно ее, единственной дочери сегодня не хватало. Конечно, она придет вечером на праздничный ужин вместе с мужем и падчерицей, вместе с Мадленой и Айвелин, которых Карлот любила как родных дочерей. С каждым годом их семья становилась больше, но Эрнестина всегда занимала особое место.
В лавке звякнул колокольчик.
Карлот встряхнула головой, готовая принимать посетителей, но на пороге стояла ее родная дочь. Веселая, румяная от мороза, она принесла с собой немного зимнего воздуха и снега.
-Мама! - Эрнестина отряхнулась в дверях, пробежала через лавку и обняла мать. - Как я соскучилась!
Карлот расцеловала дочь в обе щеки.
- Кажется, я так давно тебя не видела, ты изменилась. А руки какие холодные, ты совсем замерзла. Садись скорее, я приготовлю тебе чай.
Эрнестина сбросила башмаки и устроилась на стул, поджав од себя ноги. Все здесь было для нее родным. И старенький прилавок, и запах хлеба, и чай на травах, который принесла матушка. Девушка потянулась и утащила с полки свежую булочку.
Карлот покачала головой, она никогда не разрешала детям таскать товар.
-Ты голодна?
-Нет, я просто хотела булочку, - Эрнестина улыбнулась и отпила чай.
Эрнестина нечасто говорила о собственной семье. О том, как по вечерам ждет мужа со свечой в руке; о том, как от него пахнет рыбой, но ей, как жене рыбака, уже привычно. Она рассказала о падчерице, которая не произнесла ни слова со дня свадьбы отца и Эрнестины, хотя Эрнестина всегда была добра к девушке. Поначалу она рассказывала с явной неохотой, а потом увлеклась и начала тараторить так, будто сама молчала долгое время.
-А еще, мама, угадай, что случилось? - Эрнестина заговорчески улыбнулась.
Карлот была готова поклясться, что никогда еще не видела у дочери такой улыбки.
-Ты...?
Эрнестина чуть подняла брови и едва заметно кивнула.
-Доктор говорит, уже в начале июня, - щеки девушки вдруг залил румянец. - Роберт поначалу волновался, все-таки он уже не молодой человек. Но доктор заверил, что беспокоиться не о чем. И я прекрасно себя чувствую!
Эрнестина вдруг посерьезнела, отломила булочку и продолжила:
- Я каждый день молюсь, чтобы у нас с Робертом родилась дочь. Роберт согласен, так будет лучше для всех. И еще, - Эрнестина положила ладонь поверх руки матери. - Ты не будешь против, если... конечно, об этом еще рано говорить, но … я бы хотела назвать дочь Эммой.
Карлот вздрогнула. Она неловко убрала руку, которую держала Эрнестина, задела чашку. Чашка со звоном упала на пол и разлетелась на мелкие осколки.
-Мама, все в порядке?
-Да, милая, все хорошо. Я... так рада за вас, - она смахнула слезы, обняла дочь и поцеловала ее в макушку.
Эмма. Это имя не произносили в доме уже несколько лет. Иногда это имя казалось забытым и чужим, но только не для нее. Эмма — так звали первую дочь Карлот.
-Я позову Люка и мальчиков. Они будут рады видеть тебя. Нужно сообщить им новость.
-Скоро придет Роберт и Эмилия, - вспомнила Эрнестина. - Будем пить чай всей семьей с самыми вкусными на свете булочками!

Скрытый контент: показать

[Simara]

Предыстория.
У Иды и Эрвина фон Фюрст было двое детей.
Дочь Эффи похитили, когда та была совсем маленькой. А после рождения Эрвина у Иды начались серьезные проблемы со здоровьем. У нее отказали ноги, она не ходила. Непросто сохранить дух Рождества в такое непростое время.

Чудо второе. Для Эрвина.

С наступлением зимы в тот год пришлось нелегко.
Ида жаловалась на постоянный холод, временами ее бил озноб, но она решительно отослала на насколько недель всех докторов, которые пытались ее лечить.
Иногда ей приносили сына. Малыш заливисто смеялся, ползал по широкой кровати, стараясь вызвать улыбку матери. Но Ида не улыбалась. Она смотрела на него, ловила его взгляд лишь затем, чтобы вспомнить другие глаза, глаза нашей дочери.
-Разум подводит меня, - призналась однажды Ида. - Я не помню, какого цвета глаза Эффи. Кажется, серые.
-Да, серые.
-В этом году ей исполнится четыре года, - она поджала губы, положила ладонь мне на щеку.
Я не нашелся, что ответить. Но это было не нужно, она продолжала:
-Она мне снова снилась, - из глаз Иды вдруг покатились слезы. - До сих пор тяжело вспоминать. Она встречала Рождество. Продрогшая, голодная, среди бродяг. Таким людям не дарят подарки, а Бог, кажется, забыл про них. В этом году я не смогла купить подарок Эффи. Эрвин, что мы будем делать, если найдем ее, но нам совершенно нечего ей подарить?
Она повернула голову на другой бок, словно в бреду, а я подбирал слова, чтобы успокоить ее.
-У меня найдется, что подарить нашей дочке. Тебе не стоит думать об этом, врачи считают, что излишние волнения могут навредить твоему здоровью. Обещаю, я найду чудесный подарок для нее.
Конечно, я врал жене.
Мы не найдем нашу дочь до конца этого года и вряд ли до конца следующего. За три года мы перевернули всю Германию и пришли к выводу, что девочку вывезли из страны.
Если Бог будет милостив к нам, и Эффи встретит Рождество здесь, со своими отцом и матерью, то рождественский подарок — это последнее, о чем мы вспомним.
Я видел, как Ида молится о нашей дочери. Я отношу ее в кресло у окна, но она не сидит в нем, а опираясь на подлокотники, сползает на пол. Стоять на коленях она не может и от этого в ее молитвах можно услышать еще больше отчаянья, еще больше надежды. Я неслышно выхожу из комнаты, но не далеко, я должен слышать, если жена позовет меня. Она не зовет меня никогда, и я теряю счет времени, я начинаю молиться, но о другом. О том, чтобы случилось чудо, чтобы Ида начала ходить. Доктора считали, это может случиться в любой момент. Их прогнозы колебались от нескольких недель до «никогда».
В то Рождество я вынес жену в гостиную, усадил в кресле у камина, а ноги ее устроил на скамеечке. Это было первое Рождество с нашим сыном. Первое рождество, когда Ида не поехала в церковь.
Некоторое время она смотрела на носки своих туфель, как будто сомневалась, действительно ли это ее туфли. Недавно она с некой грустью сказала, что чулки и обувь ей теперь не нужны, она больше не чувствует ни холода, ни тепла.
К сожалению, теперь многие вещи стали для нее неинтересны, но только не Рождество. Сегодня я заметил, что она смотрит на меня с любовью и нежностью. Я чувствую, что сегодня Ида снова проверит в чудо.
Сегодня даже звезды кажутся ярче, чем обычно. Ида смотрит на них так, словно из гостиной их видно лучше, чем из ее комнаты. Я на мгновение положил ей руку на плечо. Она прижалась щекой к моей ладони, но этого мне было достаточно, я понял, что она по-прежнему любит меня. В тот вечер не хотелось разговаривать. Мы сидели друг напротив друга, пили чай. Это было похоже на то, о чем она мечтала, но в ее грезах с нами была наша дочь Эффи. Она была с нами, здорова и невредима.
Чай у Иды был горький, заваренный на травах. Так советовали доктора, говорили, это полезно при ее состоянии. Она уже привыкла к горькому вкусу, а я к тому, что от нее постоянно пахнет травами и летом.
В гостиной пахло хвое й, имбирными пряниками и чаем с травами. Я тонул в этом запахе и, должно быть, опьяненный приближением праздника, подумал, что все будет хорошо.
Наш маленький сын играл на диване. Прошло уже полгода, он уверенно сидит. В его руках деревянная лошадка. Малыш тянет ее в рот, поднимает над головой, заливисто смеется, словно ищет одобрения матери. Ида посматривает на него, но это совершенно другие взгляды, чем те, которые она дарила нашей дочери.
-Тебе скучно со мной? - вдруг спросила Ида. - Наверно, ты хотел бы другого Рождества для нас.
-Перестань.
Я знаю, о чем она недоговорила. О нашем разводе. О том, что мне надо жениться второй раз, чтобы стать счастливым. Мне не нравится этот разговор. Я поднялся, чтобы оставить ее одну, но Ида вдруг воскликнула:
-Эрвин! Я не это хотела сказать!
Голос ее обиженный, но она не злится на меня. Кажется, что она дразнит меня и вот-вот готова рассмеяться!
Деревянная лошадка нашего сына вдруг упала на пол. И я, и Ида одновременно повернулись к нему. Он потянулся за игрушкой и упал с дивана на пол.
Он заплакал.
Ида в испуге вскрикнула.
Сейчас, вспоминая этот день, я не могу сказать, чем он ударился, локтем или коленкой. Я не бросился к сыну, хотя был единственным человеком в комнате, который мог помочь ему. Я бросился к жене.
Ида, моя дорогая Ида, оттолкнулась руками от подлокотников кресла и встала. Она не пошла, но она стояла!
Я повторял ей:
-Ида, милая, держись. У тебя все получится!
Она беспомощно упала мне в объятия.
Это было Рождественским чудом. Ида могла самостоятельно стоять, а значит, в скором времени сможет самостоятельно ходить. Мы были ужасными родителями для нашего сына, но я не думаю об этом. В тот момент не было ничего важнее моей жены, которую я сжимал в объятиях.

Скрытый контент: показать

[Tatyana132]

Simara, Оль, я все читаю... но комментарии здесь как-то... лишние что ли... Хочется осмыслить и порадоваться каждому чуду.
Фотографии чудесные!

[Simara]

Tatyana132, спасибо! Будут еще чудеса и любимые герои. И НОвый год. Мне кажется, чудеса бывают, даже, когда нет магии. Чудеса простых людей.
____________________________
Чудо третье. Для Иды. Встреча, которую уже не ждешь.
Говорят, чудеса случаются, когда их уже не ждешь. Когда сердце устало надеяться и верить. Ида фон Фюрст устала.
Она с волнением осмотрелась по сторонам. Очнулась в собственной комнате и не могла объяснить, как здесь оказалась.
-Ида, как ты меня напугала! - над ней склонился Эрвин, он протер ей лоб влажным носовым платком. - Какое счастье, что я поехал с тобой, не представляю, что могло бы случиться...! Как ты себя чувствуешь?
-Хо... хорошо, - неуверенно кивнула Ида и приподнялась на локтях.
-Что случилось?
-Не знаю, Эрвин, - она вдруг расплакалась и закрыла лицо руками. Прошло некоторое время, прежде чем Ида успокоилась, она попросила стакан воды и начала рассказ.
***
Я ждала этого дня пятнадцать лет. Я представляла, как произойдет моя встреча с дочерью, но никогда не представляла нашу встречу... такой, какой она была.
Я обсуждала с господином Рейно нужды сиротского приюта, которыми необходимо заняться в следующем месяце, и теми, которые не терпят отлагательств.
Когда я заговорила о приближающемся Рождестве, он лишь тяжело вздохнул. Я уверена, что эти дети нуждаются в чудесах, куда больше стальных, стоит лишь взглянуть в их лица, которые никогда не улыбаются; в их глаза, которые никогда не светятся от счастья. Я не могу подарить им столько любви, сколько им нужно. Наверно, мне стоит упомянуть об этом на исповеди. Как я могу дарить любовь чужим детям, если не могу подарить ее собственной дочери? Я могу подарить детям только праздник, новую одежду и немного еды.
К моей руке прижалась Серафима. Благодарная девочка. Ты не поверишь, Эрвин, она кажется чужой среди голодных, перепачканных детей. У нее с губ не сходит улыбка.
-У нас в приюте новая девочка, - заворожено прошептала Серафима и коснулась губами моей руки.
Я не вздрогнула. Впервые за много лет. Обычно эта фраза вызывала у меня дрожь и заставляла сердце биться быстрее, так, словно оно готово остановиться.
Ты знаешь, Эрвин, сначала я осторожно подходила к кроваткам в приюте, где спали девочки двух-трех лет, потом, сама не заметила, как стала наблюдать за девочками постарше. Недавно я поймала себя на мысли, что провожаю взглядом молодых девушек. Им не больше пятнадцати лет, но руки у них уже натруженные, покрытые грязью, которую ничем не отмыть. Они взрослели так же, как и наша дочь, но я устала надеяться, устала ждать. Так происходит со всеми, кто ждет. Они устают и ломаются. С этим ничего нельзя сделать, мы все... просто люди. Я знаю, Эрвин, у тебя это случилось несколько лет назад, у меня только сейчас, но я устала.
После слов Серафимы я лишь неопределенно дернула плечами.
-Пойдемте, я покажу Вам ее, графиня фон Фюрст. Пожалуйста. Пойдемте.
Она снова поцеловала мою руку и сжала ее в своих ладошках. Руки у меня замерзли и покраснели. Я знаю, Эрвин, ты будешь сердиться, что я совсем не думаю о себе, но ты знаешь, поездки в приют делают меня рассеянной и несобранной.
Я с удивлением заметила, что Серафима продолжала говорить, а я ее совершенно не слушала.
-Ее лодку прибило к берегу недалеко от наших мест.
-В лодке? В такое время года?
-Да, благо, река в этом году еще не замерла. Девушка была совершенно одна, совершенно выбилась из сил. Она бредила и постоянно звала на помощь. Нам пришлось позвать доктора.
-Доктор Байер замечательный человек, - едва слышно проговорила я. В приюте постоянно кому-то нужен доктор, но его не зовут тем, кому можно помочь настойками и компрессами, или тем, кому помочь уже нельзя. Доктора зовут только в самом крайнем случае.
-Вы правы, - воскликнула Серафима. - Иногда он заходит к нам и не берет никаких денег. Он снова помог, он спас еще одну жизнь. Жар у нее почти спал, но доктор считает, что несколько дней ей лучше провести в постели. Она совсем не хочет есть, ни с кем не говорит. Даже ее имени никто не знает. Я сижу у ее постели, рассказываю о приюте, о городе, о Вас....
Серафима перешла на восторженный шепот, как бывало всякий раз, когда она говорила обо мне. Я не ответила. Я слышала похожую историю не раз. Серафима всегда помогала новым воспитанникам. Утешала, смешила, помогала освоиться, а если случалось несчастье, провожала в последний путь.
Я пошла за ней.
Мы остановились у постели девушки, которой на вид не было и шестнадцати лет. Худая, но крепкая, как будто собрала в себе все силы, чтобы бороться с неизвестными врагами. Из-под спутанных волос — дикий взгляд. Испуганный, настороженный. Клянусь, я никогда не видела такого. Мне не было ее жалко, я вдруг испугалась. Я не могла представить, что с ней могло случиться. Она лежала и куталась в выцветшее, перештопанное одеяло; смотрела перед собой, но показалось, что совсем меня не видит. Я вдруг поняла, она не рада оказаться здесь, не благодарна за свое спасение. Она хотела остаться в лодке, где ее нашли.
Серафима опустилась на колени у ее постели, убрала волосы с ее лица, и прошептала:
-Это графиня фон Фюрст, наша благодетельница. Она пришла навестить тебя.
Девушка поднялась с постели. Пошатываясь, неуверенно. Ноги у нее дрожали. На ней была ночная сорочка. Одна из тех, какие я периодически покупаю в приют. Сорочка была ей заметно велика....
***
Иде вдруг стало тяжело говорить. Она закусила пересохшие губы и посмотрела на мужа, как будто спрашивала: можно ли продолжать?
Ирвин подал ей стакан воды. Он не торопил жену, он ждал. То, что она собиралась сказать, могло перевернуть их жизнь.
-В этот раз ошибки быть не может. У нее такое же родимое пятно, как у меня. Здесь, - Ида машинально положила руку на шею. Губы шевелились, но слова казались неправильными, чужими - Это наша дочь. Наша Эффи. Ирвин, я не понимаю... мы так много времени потратили, чтобы найти ее, столько лет! И теперь, когда я потеряла уже надежду.... Что это, Ирвин?
-Чудо. Это Рождественское чудо, Ида.

Скрытый контент: показать

[Simara]

Чудо четвертое.Для Софьи. Белые перчатки.

Софья сидела на кухне.
Перед ней стояла большая чашка чая с лимоном и корицей. Это было то время, когда до праздника остается еще время, но дом уже украшен и наполнен новогодней атмосферой, а душа по-детски, наивно, верит в чудо. Она приложила ладони к чашке и почувствовала, как приятное тепло разливается по всему телу.
Софья трогательно ценила эти минуты наедине с собой, когда можно было подумать о то, что она никогда никому не говорила.
Жанна и Жан гостили сегодня у бабушки. Агния Семеновна Воронова была той самой бабушкой, образ которой всегда связывают с уютом, детством, счастьем. Она водила внуков кормить голубей, читала им книжки и поила чаем с малиновым вареньем, и с пряниками. Поход к бабушке всегда был для близнецов праздником, но еще большим праздником он становился в конце декабря. В то время, когда маленькую однокомнатную квартирку украшали старенькая елка со стеклянными игрушками и разноцветные огни.
Софья грустно улыбнулась. Ей вдруг захотелось обнять Жанну и Жана. Она любила их, но вдруг вспомнила, как она боялась появления в ее жизни ребенка, как беспокоилась о совершенно глупых, неважных вещах.
Муж спал в на диване, укутавшись в плед, после тяжелого дня в больнице. Но было огромное счастье в том, что он был рядом с ней.
Софья вдруг вспомнила об одном подарке. Вениамин подарил ей небольшую коробку в яркой обертке еще в начале декабря. Он загадочно улыбнулся тогда, и сказал:
-Открой, когда будет совсем холодно.
Сегодня не было холодно, скорее наоборот. За окном большими мягкими хлопьями падал снег. . Деревья стояли, укутанные белой шалью. Изящные, трогательные, их пыталась согреть сама природа, сама зима.
Софья принесла из шкафчика коробку. Она распаковывала неторопливо, стараясь не повредить бумагу. Она знала, что этот подарок муж запаковал сам, вложив это свою любовь и заботу. У Софьи сильнее забилось сердце.
Она достала из коробочки пару белых перчаток. Девушка прижала их к щекам и ощутила невероятную мягкость, словно перчатки были связаны из облаков. Софья закрыла глаза, и заплакала, закрыв лицо ладонями.
Вениамин часто говорил ей, как впервые увидел ее зимой возле студенческого общежития.
«Я увидел тебя из окна, - рассказывал Вениамин. - С какой-то спортивной сумкой. Без шапки, ты согревала замерзшие, покрасневшие ладони своим дыханием, переступала с ноги на ноги. Мне казалось, что именно тогда я влюбился в тебя. Трогательную, беззащитную. Ты не поверишь, потом, каждую зиму я вспоминал твои озябшие руки, мне хотелось целовать их и согревать. Всегда»».
Софья знала, как это воспоминание дорого мужу, но потом, на смену этому воспоминанию пришло другое, ее собственное воспоминание. О том, как она едва не потеряла Вениамина. Однажды в аварии, другой раз — по собственной глупости. Теперь ей хотелось неотлучно находиться рядом с ним, держаться за руки, смотреть друг другу в глаза. И теперь это было возможно.
Софья вдруг почувствовала его руку. Вениамин гладил ее по волосам, а потом тихо спросил:
-Софик, что с тобой? Ты плачешь?
Она отняла руки от лица и прижалась к мужу.
-Не обращай внимания, - она пожала плечами и улыбнулась той улыбкой, в которую Вениамин когда-то влюбился. Принеси, мне, пожалуйста, гитару.
-Ты сыграешь?
-Да.
Она не играла несколько лет, но теперь, когда взяла в руки инструмент, вспомнила, насколько это для нее нужно, естественно. Пальцы сами ложились на струны. Поначалу она смущалась, ошибалась, играла неторопливо. Она вспомнила то время, когда они с Вениамином оставались в общежитии вдвоем, а все остальные разъезжались на каникулы. Она так же играла на гитаре, а ему было достаточно быть рядом и слушать.
-Ты раньше часто играла эту мелодию, - вспомнил Вениамин, - как она называется?
-Не знаю, - Софья задумалась. - Наверно, никак. Эту мелодию написал мой папа для моей мамы, когда еще учился в школе. Больше он никогда музыки не писал и с годами играл все реже. Ты знаешь, что с мамой у нас все непросто, но когда я слышу это мелодию, я думаю не только о ней, я думаю об отце. Об их любви, той самой, которую не смогла разрушить даже смерть.
Вениамин не нашелся, что ответить. Он обнял жену и в этом жесте была только любовь и нежность. Софья чувствовала, что он всегда будет рядом, защитит ее, и что теперь она не смогут прожить и дня друг без друга.
За окном бесшумно падал снег крупными хлопьями, перед Софьей все еще лежали белые перчатки. Когда на улице зима и холод, то сердца людей становятся теплее.

Скрытый контент: показать

[Simara]

Чудо пятое. Для Марианны Письмо деду Морозу.

В семье Марианны предновогоднее время всегда было особым.
-Папа приносил каждый год живую елку, - рассказывала она, - такую высокую, что достать до макушки можно только встав на стул. Мама придумывала новые игрушки. Она мастерила их из обломков пластинок, веревок, цветных стекол и тех вещей, которые обычно считают мусором. Но у мамы все выходило... мастерски. Мне казалось, что нет на свете ничего прекраснее.
-А Агата?
-О, моя сестра обожала праздники. Особенно маскарады. Мама готовила для нее костюмы. Она была пиратом, мушкетером, всадником без головы, Дракулой....
-В общем, совсем не хотела одеваться как девочка, - улыбнулся Ваня.
-Да, но, к сожалению, она быстро повзрослела и встречать Новый год с нами ей уже было неинтересно.
Марианна замолчала и вернулась к своему занятию. Перед ней лежал лист бумаги, куча разноцветных карандашей и фломастеров. Рядом сидел маленький Святослав и сосредоточенно что-то рисовал, щедро разукрасив листок яркими красками. Дочка Аришка спала у Вани на коленях, свернувшись калачиком, прижимала к себе плюшевого мишку.
В углу разноцветными огнями сияла елка, и огоньки отражались в каждом шарике, в каждой игрушке, украшавшей ее. Комната была наполнена уютом, счастьем и дивным светом.
Марианна закрыла красный фломастер и взяла желтый. То, чем она была занята, увлекало ее, она лишь иногда отвлекалась, чтобы помочь сыну промыть кисточки или поменять воду в банке.
Ваня, стараясь не разбудить дочку, шепотом спросил:
-Маша, что ты сейчас делаешь?
-Ты будешь смеяться, - ответила Марианна и пожала плечами, она взяла еще один фломастер и что-то нарисовала у себя на листе. – пишу письмо деду Морозу.
Она встала со своего места и села к мужу на диван, быстро поцеловала его в щеку, положила голову ему на плечо и заговорила очень серьезно.
-Святослав уже взрослый и уже знает буквы, думаю, в следующем году он уже сможет написать свое письмо., - она погладила по волосам маленькую Аришку. – Мама придумала эту традицию, но она никогда не была веселой. Долгое время я называла это «чудо по заказу». Эти письма в конце года… это надежда и грустная радость. Первый раз я написала такое письмо, когда мне было пять лет, а Агате всего полгода. Папа тогда попал в больницу, он упал с мотоцикла, к сожалению, с владельцами мотоциклов такое случается. Я не знала, что с ним, но мама каждый день ездила к нему, а когда возвращалась, была бледной и неразговорчивой, она плакала, а я не знала, чем могу ей помочь, и у кого просить, чтобы папа скорее вернулся домой. И тогда… мама предложила написать деду Морозу. Это было то чудо, в которое я могла поверить. Весь следующий день я сидела у бабушки и выводила неровные буквы. Я не знаю, что произошло в тот год, но папа вернулся домой тридцатого декабря. Он еще не совсем поправился, но он улыбался, он был с нами. С тех пор, чего бы я ни попросила на Новый год, это обязательно исполнялось. Даже… когда я сама попала в аварию и могла только молиться о чуде, я вспомнила эту традицию, я знала, что делала бы, если руки слушались меня. Теперь ты видишь, что чудо случилось, я могу сама ходить и дышать.
-В этом году тебе тоже нужно чудо?
-Нет, сейчас нет. Но я должна быть благодарной за все хорошее, что у меня есть. И за все хорошее, что произошло в этом году.
-Мне кажется, эта традиция кое-чему научила тебя, - Ваня взял жену за руку.
-Чему?
-Самой творить чудеса. В тебе столько любви, что ты готова дарить ее, ничего не прося взамен. Мне иногда кажется, что ты – центр мира, но только я могу тебя защитить. С первого дня, когда я тебя увидел, я чувствовал, сколько доброты и света от тебя идет. Этого нет ни в ком другом. Помнишь, мы ведь тоже встретились незадолго до Нового года. Ты не думаешь…?
-Да, в тот год я тоже просила о чуде. Я хотела стать счастливой.
Марианна посмотрела мужу в глаза, было в ее словах что-то, что тронуло ее до самого сердца.
К родителям подошел Святослав. Он протянул Марианне свой рисунок. Вся их семья: Марианна и Ваня, сам Святослав держал за руку сестричку Арианну, а угол рисунка украшала большая елка. Марианна улыбнулась. Может быть, о таком празднике она всегда мечтала.

Скрытый контент: показать

[Tatyana132]

Simara, как я рада прочитать и увидеть Софью и Марианну Я их помню и люблю

[Simara]

Tatyana132, Да, Софья и Марианна - старые знакомые) И я их очень сильно люблю. А уж какая славная дочка у Марианны, просто прелесть, хочется играть с ней, баловать платьями и игрушками.

Чудо шестое. Для Филиппа и Ренейт. Вместо Рождественской службы.

-Филипп, ты уверен, что не хочешь поехать на Рождественскую службу вместе со всеми? - Ильза фон Симеан, уже стояла на пороге, готовая ехать, но надеялась, что старший сын изменит решение.
-Нет, мама. Разве я могу? Ренейт нездоровится. Сейчас она чувствует себя немного лучше, но мы решили, что поездка в церковь пока ей не по силам.
-Филипп, ты знаешь, чего я боюсь в отношении тебя и Рен?
-Знаю, мама, - щеки Филиппа покраснели, он виновато качнулся с пяток на носки, - Беспокоиться нам не о чем, это обычное недомогание. Горничная принесла грелку и боли прошли.
-Хорошо, - вздохнула графиня, - Будь добр, проследи, чтобы Рен приняла лекарство и что-нибудь поела.
На этом они распрощались, и Филипп неслышными шагами вошел в гостиную.
Ренейт сидела на диване, окруженная подушками разных размеров. Личико ее все еще было бледным (кухарка приготовила для нее бульон, но девушка только виновато качала головой), а она сама прозрачной и невесомой.
Ренейт завороженно смотрела на высокую елку в центре комнаты, любовалась посеребренными скорлупками грецких орехов, украшавшими ветки, в которых отражалось пламя свечей. Это было второе Рождество, которое они встречали вместе, и Филипп с удивлением для себя отметил, что сейчас все было спокойно.
-Пришло время поблагодарить Бога за то хорошее, что было в этом году, - вдруг заговорила Ренейт, но не взглянула на мужа. - Мне так стыдно, Филипп... Мы не поехали на службу.
-Сегодня у тебя нет на это сил, милая. Это не страшно. Не страшно. Бог всегда слышит нас, - Филипп опустился на диван рядом с женой и положил свою ладонь поверх ее хрупкой ладони.
Им многое пришлось пережить за этот год.
Ренейт было тяжело выносить ребенка, Филиппу — принять, что скорее всего Бетти — их единственное дитя. Ренейт было непросто соответствовать новому званию графини фон Симеан, Филиппу — смириться с тем, что Рен часто одержима мрачными мыслями. Ренейт с трудом забывала о собственном прошлом, Филипп — не верил, что в будущем все будет хорошо.
Они молчали. Не тратили попусту слова, но каждый из них знал, как дорого это мгновение, когда их руки соприкасаются, их окружает любовь, счастье, надежда и чудо.
Ренйт почувствовала, что краснеет. Она всякий раз чувствовала смущение, когда Филипп касался ее руки или целовал ее руку. Ее руки — это руки прислуги, жизнь в доме дяди сделала ее ладони натруженными, огрубевшими, готовыми к любой работе, но не подходящие для дамы из высшего общества.
-Мы всегда наряжали елку вместе с отцом, - вспомнила Ренейт. - Это одна из немногих забав, которая была мне доступна. Он сажал меня на плечо, чтобы я могла украсить верхние ветки. Он часто ездил по делам, но знал, как для меня важно наряжать елку вместе с ним. В эти моменты он дарил мне всю свою любовь.
-Рен, - осторожно начал Филипп, - в честь праздника я хочу сделать тебе подарок. Я знаю, как ты этого не любишь. Но у нас в доме нет ни одного твоего портрета. Я хотел, чтобы твой портрет был написан до рождения Альбертины, но я понимаю, в то время тебе нужно было ко многому привыкнуть.
-Я никогда не позировала художнику, - призналась Ренейт, - у меня может не получиться.
-Рен, это совсем не сложно, тем более...., - он приподнял ее лицо за подбородок так, что их взгляды встретились, - ты такая красивая! Я буду рядом с тобой. И Альбертина. Это будет наш семейный портрет.
Ренейт едва заметно вздрогнула, она вспомнила семейный портрет в доме родителей. Вспомнила портрет своей матушки, который написали за два месяца до рождения самой Ренейт. На маме было голубое платье, лицо у нее нездорово-бледное, уставшее, но на губах играет мягкая улыбка. Вечернее солнце освещает ее, окутывает теплом и ее саму, и ее ребенка. Ренейт знала, этот портрет был написан для нее, чтобы она никогда не забывала маму.
Теперь настала ее очередь.
У Альбертины должен быть портрет матери, рядом с которым она сможет сидеть в минуты одиночества и страха. Должен быть портрет, который будет напоминать о счастливых днях.
-Филипп, - Ренейт собралась с духом, чтобы сказать то, о чем молчала уже несколько дней, - я... так благодарна тебе!
Она вдруг вспомнила все плохое, что случилось за этот год. То, как лучшая погода едва не погибла на дуэли, как ее саму похитил дядя, как удалось убежать. Как долго пришлось лежать в постели после рождения Бетти, и как близко к ней была сама Смерть. Но в те минуты, когда Филипп был рядом, воспоминания делались туманными, блеклыми, будто не принадлежали ей самой. Ренейт знала, что муж всегда будет рядом, никогда не оставит ее, он защитит от всего плохого, что есть на земле. Слезы беспомощно покатились по ее щекам. Рука Ренейт невольно поднялась к груди, сжала нитку бус.
-Рен, милая, почему ты плачешь? - голос Филиппа дрогнул. - Что болит? Ты сможешь встать? Пойдем, я провожу тебя в спальню и поеду за доктором Байером. Рен, милая, не молчи. Что-то с сердцем?
-Нет, нет, - Ренейт смахнула слезы носовым платком и улыбнулась, - прости, если напугала.
«Не с сердцем, Филипп, - подумала она и закусила губу, слова предательски застряли в горле. - Под сердцем. Я ношу под сердцем нашего второго ребенка».

Скрытый контент: показать

[Mansy]

Такие чудесные истории! Иногда немного грустные, но такие добрые!

[Simara]

Чудо седьмое. Для Жюли. Первый снег.

Жюли обожала музыку.
Потому что ее можно было слушать с закрытыми глазами, а ее воображение рисовало образы настолько живые и занимательные, что никакие клипы не могли с ними сравниться. Это был ее мир, где девушка сама устанавливала правила, где была хозяйкой, где была счастлива. Где была только она и музыка.
Она часами могла лежать на постели в огромных наушниках, смеяться или плакать под любимые мелодии, а иногда просто сворачивалась калачиком, и слушала, слушала, слушала. В такие минуты весь мир переставал существовать для нее, оставалась только музыка.
Иногда она бралась за гитару и перебирала струны, не глядя на них.
-Почему ты не играла раньше? – спрашивал Марк.
-В нашей семье играл Эрни, а я рисовала. Но теперь я не могу рисовать, но, кажется, могу играть, конечно, не так замечательно, как брат. Он научил меня этому, когда я была маленькой, когда я… видела лучше и могла читать ноты. Я до сих пор все помню.
Конечно, играла она по-другому, не так, как Эрни. В ее музыке было столько души, и одной только ведомой ей печали, что у Марка сжималось сердце, когда он слышал одинокие звуки гитары.
Марк заметил, что она часто закрывает глаза. С закрытыми глазами она пила чай, причесывалась или умывалась, говорила с ним или целовала его, а когда Марк спросил, почему она так делает, Жюли только пожала плечами:
-Цветные пятна перед глазами мне только мешают.
В этом году долго не было снега. . На улицах гулял холодный ветер и люди только вздыхали, глядя на голые силуэты деревьев, дрожащие от ветра. В одиноких окнах разноцветными огнями сияли гирлянды, но как же неуместно они смотрелись в городе, куда не пришла зима.
В выходные Марк долго спал. Он вставал не раньше, чем поднимется солнце, он позволял себе выспаться и провести время так, как ему хочется. Он хотел проводить время с Жюли. Они пили чай на кухне, каждый раз с новым вкусом, потом шли в парк, где бросали хлеб и семечки птицам, и на губах Жюли появлялась улыбка, едва она слышала шелест птичьих крыльев. А вечером они отправлялись в клуб, где слушали выступление Эрни и его группы, а Жюли от восторга хлопала в ладоши.
Внутри Жюли был целый мир., в который она долгие годы не хотела никого пускать, и только теперь Марк начинал узнавать ее настоящую.
Тем утром на кухне кипятился чайник и готовились тосты. Марк неслышными шагами вошел в комнату, где еще спала Жюли, укутавшись одеялом. Он невольно засмотрелся на девушку. На разноцветные волосы, которые делали яркими даже самые мрачные дни; на ее губы, бедные и тонкие, на ресницы, которые обычно казались длиннее и гуще за стеклами очков. Он легонько тронул Жюли за плечо:
-Жю! Жю, проснись!
Она только повернулась на другой бок, спрятав лицо в подушку.
-Жю, вставай, я хочу тебе кое-что показать!
Жюли протянула руку к тумбочке за очками, но Марк остановил ее.
-Не надо, оставь их.
Он взял девушку за руку и, приобняв за талию, повел по коридору, отводил ее от углов и следил, чтобы она не споткнулась. Жюли – беззащитная и трогательная, она положила свои маленькие ладошки поверх рук возлюбленного, ища защиты. На ней надета его футболка и полосатые носки, волосы растрепаны после сна, но Марк уверен, что сейчас она самая красивая, настоящая, хрупкая.
Они остановились у кухонного окна.
-Посмотри, что ты видишь? – спросил Марк шепотом.
-Пятна, - Жюли пожала плечами.
-А теперь? – Марк положил ее руки на холодное стекло. – Какие пятна?
На ее губах появилась неуверенная улыбка.
-Белые? – проговорила Жюли, не разжимая губ. – Это…снег?
-Это снег. Его не так много, но к концу года выпадет.Будут сугробы, белые одеяла на деревьях. Посмотри, Жю, это первый снег в эту зиму.
-Марк, знаешь, сейчас я вижу очень много снега. Все плывет перед глазами, но сегодня я даже рада этому. Так приятно встретить зиму рядом с тобой. Я чувствую ее на кончиках пальцев, в твоих объятиях, в запахе кофе на кухне….
-Жю, я обещаяю, что в следующем году ты увидишь зиму своими глазами. Мы будем стоять на этом же месте, и смотреть в окно. Ты увидишь каждую снежинку….
Он замолчал, заметив, что Жюли смахивает с глаз слезы.
Это был первый день настоящей зимы. Этот день был согрет любовью, запахом кофе и обещанием, застывшем в воздухе.

Скрытый контент: показать

[Simara]

....

[Tatyana132]

Simara, и Жюли с Марком я так рада! Очень здорово под новый год встречать старых знакомых, радоваться их маленьким радостям и чудесам! Это даже как-то... символично Отличная идея начать новую тему с таких рассказов!

[Simara]

Tatyana132, я за это и люблю своих кукол. Они очень похожи на людй. С характерами, судьбами, и я уже тоже думаю о них, как о старых знакомых, и в их жизни тоже есть место чуду!

Чудо восьмое. Для Мадлены. Пара туфель.

Мадлена помнила одно Рождество, свое последнее Рождество с матушкой.
В тот день шел снег и матушка вбежала в дом, кутаясь в протертый красный платок. Она принесла в дом еловые ветки, два куска пирога и печенье, которое раздавали в булочной всем, кто не мог за него заплатить. Они поставили ветки в старенький кувшин и украсили тем, что другие люди назвали бы мусором: обрезками лент и материй, скорлупой грецких орехов и осколками бутылок, которых в доме было полно.
-Посмотри, Мадлена! Как красиво…. Я думаю, осколки похожи на звезды. Сотни звездочек спустились с неба прямо в нашв дом.
-Мы… будем вдвоем на Рождество? – осторожно спросила Мадлена, хотя на самом деле хотела спросить: «Мы, правда, сможем отметить праздник без отца?»
-Да, милая, сегодня мы будем только вдвоем. Я обещаю.
Она усадила Мадлену себе на колени, укрыла девочку платком и поцеловала ее в макушку.
Дома было холодно. Дома всегда было холодно, а зимой особенно, маленькая Мадлена дрожала в объятиях матери. На столе тускло горела одинокая свеча, потрескивала, словно изо всех сил старалась согреть хозяйку дома и ее маленькую дочку.
-Мама, спой мне.
И Женщина запела. Тихо-тихо. От того, что несколько дней болело горло, от старой привычки не шуметь, чтобы не мешать мужу. Песня была трогательной и печальной, но это не имело значения, Мадлена слушала. .
Сейчас воспоминания об этом Рождестве снова всплыли в памяти девушки, ей показалось, что тот день, несмотря на тогдашний холод и бедность, был самым теплым в ее жизни. Мадлена опустилась на колени и положила на землю букетик засушенных цветов. «Я скучаю по тебе, мама», - девушка вздохнула и смахнула снег с маленькой могилки. Она прочитала коротенькую молитву, и некоторое время сидела в тишине.
Сейчас она особенно остро чувствовала свое одиночество. Она все чаще задавалась вопросом, могла бы мама гордиться ей? Довольна ли тем, кем она стала ?
От мысли о том, кем она стала, Мадлене становилось не по себе. Она ушла от мужа, изменила ему с Патриком, родила ребенка. Но правильно ли это? Частенько она возвращалась к мысли о том, что Бог послал ей испытание в виде мужа, а она не вынесла, не стерпела, убежала.
Ее мама терпела. Она смирилась.
«Я не могу терпеть, матушка, прости меня»
-Мадлена! – за спиной вдруг раздался знакомый голос.
Она обернулась.
-Патрик!? Как… ты меня нашел?
-Тебя не было дома. Вот я и… подумал, - он сделал шаг навстречу, взял девушку за руки. – Пойдем ко мне, ты совсем замерзла.
-Да, - растеряно проговорила Мадлена.
Она снова была смущена в присутствии Патрика. Все, что было между ними, впервые стало казаться ей грехом. Раньше это было только ее дело. Ее, ее мужа и Патрика. Но теперь был еще ее ребенок, и маленькому Доминику предстояло расти вдали от отца.
Патрик открыл перед ней дверь.
-Входи.
Его маленький домик был украшен к Рождеству. Здесь все дышало любовью и уютом. Любовью к ней. Мадлена знала, здесь ждут ее. Ждут того момента, когда она придет на праздник. У нее на руках будет спать сын, а приемная дочка трогательно прижмется к ее коленям. Мадлена мечтала, чтобы этот дом стал ее домом, маленькая кухня – ее кухней, где она каждое утро готовила бы завтрак для их большой семьи.
-В этом году церковь опять не дала мне развод, - вздохнула девушка. – Я каждый день молюсь об этом, но Бог не слышит таких, как я.
-Бог всех слышит. Потерпи еще немного, милая. Мы уже так долго ждали. Я… люблю тебя.
-Я знаю, - Мадлена привстала на носочки и поцеловала его в щеку. – Только твоя любовь дает мне сил.
Она скинула башмаки и прошла в комнату, оставив за собой дорожку из мокрых следов.
-Насквозь промокла! – в ужасе воскликнул Патрик. – Снимай чулки немедленно, пока не простудилась.
Мадлена нехотя послушалась. И вот уже стояла перед ним беззащитная, испуганная, желая только одного, чтобы Патрик сжал ее в своих объятиях, и никуда не отпускал, чтобы не было больше тревожных мыслей, осуждающих взглядов и ее мужа.
- У меня для тебя подарок, - Патрик легко подхватил девушку на руки, и опустил на постель, - закрой глаза.
Мадлена выполнила просьбу. И вдруг почувствовала, как его руки коснулись ее ног. Сердце у нее забилось сильнее, девушка почувствовала, что краснеет и случайно открыла глаза.
На ее ножках красовалась пара белых туфель, которые были ей как раз в пору.
-Тебе… нравится? – спросил Патрик.
-Такие красивые, - Мадлена заворожено смотрела вниз, - Но я не могу их носить. Такие туфли могут носить только богатые. Они не для меня.
-Они для тебя. Я хочу, чтобы ты надела их с подвенечным платьем этой весной. Мадлена, может быть, ты сейчас не веришь, но я знаю, Бог не оставит тебя, как не оставил до сегодняшнего дня. Ты получишь развод и этой весной… станешь моей женой.

Скрытый контент: показать

[Tatyana132]

Simara, как Золушкины туфельки, только не хрустальные И не нужно убегать с боем часов...) Красивая история! Мадлену я особенно жалею, ей столько пришлось пережить... Хорошо, что с ней случилось маленькое чудо!

[Simara]

Tatyana132, точно, как Золушка! А я об этом и не подумала!
С Мадленой скоро случится еще одно чудо, она обретет поддержку в лице незнакомого человека и это встреча будет судьбоносной:)

Чудо девятое. Для Алики. Первый поцелуй.

Мы часто вспоминаем новогодние праздники из детства, когда каждый из нас становился свидетелем чуда. Вспоминаем тот день, когда встречали настоящего деда Мороза, а он доставал из мешка именно то, о чем мы всегда мечтали. Вспоминаем об утренниках, для которых мама шила самый красивый маскарадный костюм. Вспоминаем, как готовили печенье тридцать первого декабря, а потом, не успев смыть муку с перепачканного носа, бежали к окну, и немигающим взглядом смотрели на праздничный салют.
Но кто из нас вспоминает тот Новый год, который впервые провел вдали от родителей? Когда появился в жизни еще кто-то очень важный, с кем хотелось проводить самые каждую минуту и никогда не расставаться? Такой Новый год случился в жизни Алики.
Она с самого вечера смотрела на часы.
Уговорить родителей было непросто.
-Но, мама, ты должна меня понять! – настойчиво говорила девушка. – Я уже пообещала Тиму, что приду. Мы немного посидим, посмотрим фильмы, а потом он проводит меня домой. Почему я не могу пойти!? Мама, я уже не ребенок!
Конечно, она уже не ребенок.
Бабушка и дедушка подарили ей новое платье, но она больше не похожа на маленькую принцессу, она уже ждет своего первого бала и встречи с принцем.
-Ты можешь пойти, - вздохнул отец, а потом посмотрел на жену. – Пусть идет. Ты тоже знаешь, что так будет правильно. Так бывает с каждым из нас и в этом году очередь Альки.
Уже пробила полночь, а Алька все не выпускала телефон из рук.: «Ну где же Тим?»
Она сама набрала номер, но Тим не отвечал. Она отправила ему сообщение, что ждет его звонка, а потом обиженно поджала губы и устроилась в кресле. Время в ту ночь тянулось невыносимо медленно.
Алька была уверена, что парень нарушил данное ей обещание, как вдруг услышала, что в окно что-то ударило. Она напряглась, вскочила, чтобы посмотреть. Еще раз: ба-бах! Это был снежок. Еще один снежок попал прямо в ее окно.
Она присмотрелась и увидела Тима, который махал ей рукой, как бы говоря: «Спускайся скорее, я уже устал ждать!»
Она радостно хлопнула в ладоши, и выбежала из дому, на ходу надевая пальто.
-Ты мне не позвонил, - первым делом упрекнула его Алика.
-А разве тебе не нравится снежок в окно? – Тим виновато почесал затылок.
Ей все нравилось. И снежок, и то, как Тим помог ей застегнуть пуговицы на пальто. То, как они шли по пустому городу, взявшись за руки, а ночную синь то и дело освещали фейерверки.
Она впервые была у Тима в гостях. Это была маленькая двухкомнатная квартирка под самой крышей. В углу зала стояла елка, неестественно зеленая, с жидкими ветками. Ее украшали старые игрушки, которые скорее всего перешли в семью от бабушки и дедушки. На столе – бесчисленное количество печенья, конфет и лимонада. Алька почему-то была уверена, что здесь никто ничего не готовил к празднику.
-Отец допоздна в мастерской, - рассказывал Тим. – потом идет куда-нибудь с приятелями, а мы с сестрой как будто не против. Смотрим фильмы, пьем лимонад. Отец возвращается под утро, чтобы положить подарки под елку и падает на кровать, чтобы отоспаться. Ему не очень-то нравится эта суета, но для нас он старается. Он ни разу не встречал Новый год с нами с тех пор, как мамы не стало.
Алька вдруг поняла, ради кого в этой семье стараются устроить праздник. И елка, и подарки, и угощение были ради маленькой девочки, которая сейчас крепко спала на диване, для сестры Тима. Она никогда не встречала Новый год с мамой и не знает, каково это: пробовать вместе первое горячее печенье; будить родителей, чтобы скорее посмотреть подарки; открывать коробку с новой куклой и фантазировать, какие для нее можно сшить платья. У Альки все это было, а у сестры Тима – нет.
-Мы ее не разбудим? – шепотом спросила Алика.
-Нет, - парень махнул рукой. – Ее и пушками не разбудишь. Пойдем, я тебе кое-что покажу.
Они вошли в комнату, где жил Тим. Под потолком висела одинокая гирлянда, но в остальном комната была именно такой, какой девушка ее себе представляла. Тим как будто никогда не пытался сделать ее уютной. Здесь была кровать, на которой он спал; стол, на котором он занимался; шкаф, в который можно было сложить одежду и ненужные книги.
-Тебе не очень нравится, да? – спросил Тим, словно прочитал ее мысли. – Это ничего, я и сам знаю, что здесь не дворец. Зато посмотри, какой вид из окна… город словно на ладони!
Алька взглянула в узенькое окошко и ахнула, глядя на город, который казался ей совсем крохотным. Город расстилался у нее перед глазами, освещенный тысячами разноцветных новогодних огней.
-Дух захватывает! Как мне нравится…, - заворожено прошептала она.
-А ты нравишься мне, - смущенно ответил Тим и положил руки ей на талию.
Он наклонился ближе к ее лицу, а она неуверенно приподнялась на носочки. Его нос неловко столкнулся с ее курносым носиком, а его губы с ее губами. Алька вздрогнула, но не оттолкнула его.
Она вдруг поняла, что никогда не забудет этот Новый год. Год, когда Тим в первый раз ее поцеловал.

Скрытый контент: показать

[Simara]

Чудо десятое. Для Айвелин. Разговоры без слов.

Я никогда не умел с ней разговаривать.
Не понимал женщину, которую сейчас люблю едва ли не больше жизни. Должен честно признаться, меня это злило, потому что остальные ее понимали. Иногда даже те, кто видел ее впервые, а я - нет.
Поначалу это не имело для меня никакого значения. В то время я лишь дурачил Айвелин, играл с ней. А она искренне и нежно тянулась ко мне, готовая дарить мне всю свою любовь без остатка. Ее чувства казались мне тогда донельзя смешными, наивными и глупыми. Я был в любой момент готов посмеяться над ней самой, над ее чувствами. Но Айвелин изменила мою жизнь. Она показала мне, каким глупцом я был, как сильно ошибался в тех вещах, которые казались очевидными.
Пришло время все изменить. Мы – не та семья, которой все любуются и ставят в пример. Я знаю, сколько разговоров и пересудов за нашими спинами. Люди до сих пор вспоминают, как я поиздевался над ней, как мы подрались на площади, как я уехал, а она, несмотря ни на что, родила моего ребенка. Люди говорят, мы живем в грехе. Живем, как муж и жена, но не обвенчаны. Я знаю, она никогда не согласится стать моей женой, пока не будет уверена во мне. Я настолько устал от болтовни горожан, что в один момент понял, что мне совершенно на это наплевать. Сейчас я уверено могу сказать, что люблю Айвелин и никогда не оставлю ее.
Айвелин знает об этих разговорах. Она никогда их не слышала, но она чувствует на себе осуждающие взгляды, она знает, что люди шепчутся о ней. Она лишь беззвучно вздыхает и иногда плачет, сидя на краешке кровати, если думает, что я не вижу.
Сейчас мне стало немного легче общаться с ней. Чему-то научила меня жена булочника, которая любит Айвелик, как родную дочь; до чего-то я додумался сам, а что-то подсмотрел у нашей маленькой дочери.
Лилиан каждое утро вбегает в мою комнату и радостно объявляет:
-Альфред, мама ждет к завтраку!
Она не называет меня папой. Да и слово «мама» долгое время было для нее чужим. Она слышала, что Айвелин все называют по имени, так малышка и привыкла, пока жена булочника не объяснила ей, что к чему.
Теперь я знаю, что нужно делать, чтобы она меня услышала. Чтобы обратить на себя внимание, я легонько касаюсь ее плеча. Чтобы она улыбнулась, достаточно принести одеяло, когда на ее руках спит Лилиан. А чтобы ее глаза радостно засияли, достаточно принести ей книгу, которую она забыла на кухне.
Так будет всегда. Айвелин никогда не сможет слышать, но она всегда знает, что я хочу ей сказать. Это словно разговор без слов. Айвелин всегда понимала меня, а я только учусь понимать ее.
Первое время я вздрагивал, когда Айвелин читала по губам. Если говорить тихо, шепотом, она лучше поймет. Я всегда чувствую, когда она смотрит на мои губы, а она сама краснеет, когда я называю ее имя: «Ай-ве-лин». Иногда она кладет кончики пальцев на мои губы, как будто сомневается, что я – это я.
Иногда я представляю ее голос. Представляю, как изменилась бы наша жизнь, если бы она могла слышать и говорить. Представляю, как мы могли бы гулять по лесу, а Айвелин рассказывала о целебных травах. Представляю, как она поет нашей дочери перед сном, представляю ее смех. Эта Айвелин совершенно не похожа на ту, которую я знаю. В ней вдруг исчезает то, что делает ее самой собой.
Она никогда не смеется и редко улыбается.
Даже в тот день, когда я принес елку. Вместе с елкой я принес в дом целый ворох снега. Я отряхнулся и позвал:
-Лилиан, иди скорее, посмотреть, что я принес!
Девчушка высунула личико из-за угла, убедилась, что сюрприз стоит ее внимания, снова исчезла, и появилась вновь, ведя за руку Айвелин. Та смотрела неодобрительно.
Айвелин была еще в том положении, когда большая часть ее денег уходила обустройство дома, отстроенного после пожара, на Лилиан и книги о травах. Ее взгляд как бы говорил: «Ну, и зачем ты ее принес?»
Как ей объяснить? Айвелин такая умная, и такая же упрямая. Как она не может понять, что у нас будет Рождество, как у всех. С праздничным ужином, подарками и елкой. Я буду рад встретиться с ее друзьями, или сходить с ней куда-нибудь, хотя бы в гости в булочную. Ради нее схожу даже в церковь. В этот год все будет так, как она захочет.
Она продолжала испытующе на меня смотреть. Айвелин частенько пускает под сомнения мои попытки стать ближе к ней. В ее взгляде я прочитал: «Что мы будем с ней делать?» Я ставлю елку, и сажусь в кресло. Если уж она не хочет украшать елку, то и я не буду.
Нас как всегда спасает Лилиан. Она тащит маленькие мешочки, в которые Айвелин раскладывает травы, и один из них вешает на ветку.
-Мы будем украшать этим? – брови мои удивленно ползут вверх.
Айвелин поджала губы. Она сдалась, достала из-под кровати самодельные игрушки, но их не хватит, чтобы украсить всю елку. Мешочки Лилиан остаются, они тоже подойдут.
Я положил руку на плечо Айвелин, она обернулась.
-Я люблю тебя, - шепотом произнес я. Медленно, чтобы она поняла.
Айвелин смотрела на мои губы. Она поняла.
Она положила руки на сердце, как делала всякий раз, когда хотела сказать, что тоже кого-то любит.
Я тоже ее понял.

Скрытый контент: показать

[Simara]

Чудо одиннадцатое. Для Хелен. Словно в детстве.

Уже несколько недель из головы Генриха не выходило состояние жены. Хелен выглядела усталой и нездоровой. По утрам ей было тяжело встать, а за завтраком она не притрагивалась к еде, из-за чего заметно похудела. Генрих не мог сказать точно, когда это началось, но обычно жизнерадостная, веселая Хелен начала сторониться людей, практически не выезжала из дому, реже отправляла письма матери.
Сегодня, за день до Рождества Хелен фон Симеан сидела в гостиной, а на ее руках спал маленький Фридрих. Мальчик посапывал во сне, а девушка устало перебирала его кудри и тихо напевала песню, которую сама когда-то услышала от мамы.
Под большой елкой уже красовалась куча подарков для сыновей и дочери: от родителей Хелен, бабушки, друзей и, конечно, от многочисленной родни Генриха. Казалось, что такой горы подарков нет больше ни в одном доме.
-Хелли, - шепотом позвал Генрих и коснулся кончиками пальцев плеча жены. - Как Фридрих?
-Жар все еще держится, - проговорила девушка, и вздохнула. - Лекарство совсем не помогает, но я уже написала доктору, чтобы он заехал к нам и выписал что-нибудь еще.
Генрих закусил губы.
К сожалению, Фридрих болел чаще брата и сестры, он родился раньше срока, слишком слабым, и было большим чудом то, что ему недавно исполнилось два года. Все знали, как мальчик привязан к матери. Он выздоравливал намного быстрее, если Хелен начинала проводить с ним больше времени, чем обычно, сама давала ему настойки или просто укладывала спать рядом с собой.
-Хелли, оденься, пожалуйста, -задумчиво проговорил Генрих. - пойдем, прогуляемся в саду, я хочу поговорить с тобой.
-Генрих, - Хелен пыталась протестовать, - это так срочно?
-Ты даже не представляешь, насколько срочно, - Генрих не смог скрыть грустные нотки в голосе. - Пожалуйста, Хелен. Я позову прислугу, чтобы отнесли Фридриха спать.
-Я сама, - коротко ответила Хелен.
Она нехотя поднялась, стараясь не разбудить мальчика, прошла детскую, и опустила Фридриха в кроватку.
-Я скоро вернусь, - шепнула она и поцеловала его в щеку, на которой играл нездоровый румянец.
Они вышли в сад и Генрих нежно взял жену под руку.
-Расскажи, Хелли, что тебя беспокоит? Я вижу в твоих глазах, что на сердце у тебя тяжело, но не знаю, как тебе помочь. А ведь для меня нет ничего страшнее, чем видеть тебя несчастной. Я обещал, что буду рядом с тобой и в здравии, и в болезни....
-Ты обещал терпеть меня всю жизнь, - напомнила Хелен и наморщила носик, на него как раз упала снежинка.
-Я не терплю тебя, я люблю тебя, - ответил Генрих просто. - Поэтому привел тебя сюда. Расскажи мне, Хелли.
Она и сама заметила, что изменилась. Перестала улыбаться, перестала проводит время с мужем, переписываться с друзьями, ездить в церковь и радоваться каждому дню. Она вздохнула, говорить об этом было тяжело.
-Это началось в день моей дуэли. Помнишь, я говорила, сколько зла натерпелась Ренейт от дяди, и терпит до сих пор, я думала, что смогу сделать все, как надо, смогу защитить Ренейт. Но у меня не вышло. Генрих, я не знаю, о чем я думала, только я едва осталась жива. Я не подумала о тебе, о наших детях, о том, что вы будете делать без меня. Шрам от раны до сих пор иногда болит. Он напоминает мне обо всех глупостях, которые я натворила.
-Перестань. Многие ходят на дуэли, и некоторые не совсем удачно. Это я знаю по себе.
-Наверно, это у нас семейное, - грустно усмехнулась Хелен. - Возвращаться проигравшими. Только это...я во всем виновата. И в твоих несчастьях тоже. Ты всегда защищал меня и дважды был ранен из-за меня. Из-за меня дядюшка Ренейт окончательно сошел с ума и похитил ее и меня, из-за меня ребенок Ренейт родился раньше срока, девочка… такая же слабенькая, как наш Фридрих.
-Перестань, Хелли, ты говоришь ерунду, ты ни в чем не виновата. Дети рождаются, когда угодно Богу. Дядюшка Ренейт настолько отвратительный человек, что никто не может это изменить. А я.... подумаешь, дуэль. Я жив, здоров, ты рядом, дети.
-Нет, Генрих, это все моя вина. Я приношу всем только беды. Матушке, отцу, тебе, Ренейт. Генрих, иногда мне так хочется плакать, но слезы у меня кончились. Я стараюсь заплакать, чтобы стало хотя бы немного легче и не могу.
Генрих отпустил ее руку. Он отвернулся от нее и сделал вид, что рассматривает заснеженные деревья.
-Генрих...!?
Он молчал некоторое время, и это заставило Хелен испугаться. Вдруг, своими словами она обидела мужа? Генрих резко развернулся, и бросил в нее снежок. Снежок угодил прямиком в плечо Хелен.
-За что!? - воскликнула девушка и стала отряхиваться от снега.
-Послушай немедленно, - Генрих широкими шагами подошел к ней и обнял ее лицо ладонями, - Я люблю тебя больше жизни, и не позволю грустить в Рождество. Ты - самая замечательная девушка, которую я только знаю. Второй такой Хелен нет в целом мире. И знаешь, что я вспоминаю, как только выпадает снег и всякий раз перед Рождеством? Я вспоминаю тот вечер, когда ты забрела в сад перед нашим домом и спросила мою матушку, не нужна ли ей еще одна дочка, потому что ты срочно ищешь себе новую семью. Сейчас мы вспоминаем это со смехом, но тогда ты не была смешной. Я восхищался тобой, Хелли. Твоей смелостью и честностью, восхищаюсь и теперь. Ты никому не приносишь несчастий, и, конечно, не сделала никому ничего плохого. Просто любая несправедливость ранит тебя и в первую очередь причиняет боль тебе самой. Хелли, я всегда рядом, не забывай об этом. И я, и твоя семья…, мы гордимся тобой, милая. А если ты иногда не права, пускай. Это и делает тебя настоящей. Я люблю тебя именно такой.
Она кивнула. На душе вдруг стало очень тепло. Она смотрела на мужа так, словно видела впервые в жизни, словно никогда не слышала от него подобных слов.
Она наклонилась, взяла горсть снега, и…запустила в мужа снежок. Она угодила в лицо Генриху и виновато закрыла лицо ладонями.
-Хелли! - Генрих смахнул снег со щеки. - Что ты творишь?
Она вдруг рассмеялась. Впервые за несколько недель.
Генрих не помедлил с ответом, и еще один снежок уодил в девушку.
Вернулись домой они только затемно, раскрасневшиеся от мороза, засыпанные снегом. Хелен держалась за плечо Генриха, оба хохотали в голос.
Горничная только покачала головой и пробормотала: «Как дети, честное слово».
Они сегодня были детьми. Словно вернулись в тот вечер, когда Хелен заблудилась и впервые встретила Генриха. Такие дни должны быть у каждого, дни, когда возвращаешься в детство, играешь в снежки и вновь учишься смеяться.

Скрытый контент: показать

[Simara]

Чудо двенадцатое. Для Эрмины. Новый год в больничной палате.

У Эрмины маленькая палата на втором этаже.
Всех, кого можно было — выписали домой, а она осталась. Мина ненавидела оставаться в больнице в качестве пациентки, потому что сразу теряла свою бойкость, уверенность, она казалась прозрачной, слабой, беспомощной.
Когда Влад неслышно вошел в палату, Мина спала. Одеяло упало на пол, одной рукой она обнимала подушку, а второй сжимала сорочку на животе.
Сегодня было тридцать первое декабря. И в этом году им обоим было совсем ни до елки, ни до подарков, ни до веселья. Он сейчас думал об этом и успокаивал себя мыслью о том, что с ней все будет хорошо.
Несколько дней назад он все-таки принес ей маленькую елочку. Повесил несколько ярких шаров, не очень красиво вышло, скромно, но, может быть, это напомнит ей о доме. Принес немного фруктов, но Мина почти ничего не ела.
На тумбочке лежала раскрытая тетрадь, Вдад скользнул по ней взглядом:
«Мне не разрешают мне вести дневник, потому что в я начинаю думать, а от этого болит голова. Но я не могу не думать о своей матери, точнее о ком-то, кто когда-то был моей матерью.
Я почти не помню того времени, когда мы гуляли с родителями, ходили в парк или отмечали праздники. Вместо матери иногда возникает неясная тень, которую хочется развеять и оставить пустое место.
Отец был со мной всего 13 лет и этого времени мне мало. Отца не хватает мне, как воздуха, я хочу иногда взять его за руку, хочу забраться в кабину его грузовика, где время, казалось, останавливалось, и ехать по ночным городам, рассматривать сверкающие огни и подпевать песням по радио.
Мать со мной слишком долго. Нужно было забыть ее. Сразу, как только ее лишили родительских прав. Почему я не смогла забыть? Почему раз за разом возвращаюсь к ней, пытаюсь помочь и вытащить с того дна, на котором она оказалась? От этого с каждым разом только хуже. Я разочарована сама в себе, потому что ничего не могу изменить.
Что случилось в последний раз?
Кажется, жизнь меня ничему не учит. Я каждый раз прихожу к ней, надеясь, что она изменится. Что узнает меня, улыбнется, вспомнит что-нибудь, о том времени, когда мы были счастливы. Она не меняется. И все реже вспоминает меня...»
Влад закрыл тетрадь.
Он никогда не читал. Читать ее слова было стыдно и неправильно.
Влад всегда знал, о чем она думает. Знал, когда она бывает у матери, знал, когда ей больно, и когда со своей болью она справится сама не могла.
-Мина, как Вы?
-Влад!? - она сделала попытку подняться на локтях. - Вы не могли найти места получше, чтобы встретить Новый год?
-Не мог, - коротко ответил Влад и придвинул стул к постели. - Мне разрешили остаться с Вами до утра.
Мина слабо улыбнулась.
Она знала, что ночью будет спать. Глаза уже слипались, тело казалось чужим, тяжелым, она знала, что наутро будет лучше, нужно только отдохнуть.
-Как Вы, Мина?
-Все болит. И внутри тоже. - Она положила голову ему на колени. - Как хорошо, что Вы пришли. Я вдруг поняла, что мне Вас не хватает. Простите меня. Я думала, все будет по-другому.
-Ничего. Вы вернетесь через несколько дней.
-И буду лежать дома.
-Мне это не важно, главное, что Вы будете дома.
-Может быть, мне это нужно. Немного отдохнуть. Сегодня Маша приходила. И Софья. Я так давно не видела их. Вы же знаете, как я люблю бывать одна, но сейчас я хочу, чтобы со мной были друзья, и...Вы. Знаете, кого мне еще не хватает?
-Кого?
-Влада Второго, - улыбка на ее лице дрогнула, когда она вспомнила о своем псе. - Ему я не могу даже позвонить. Иногда думаю, как было бы хорошо сейчас выйти с ним на прогулку. Он обожает снег. Разбегается, и прыгает пузиком в сугроб. Лохматый, мокрый, бежит ко мне, высунув язык.
-Я знаю. А потом замирает под Вашим строгим взглядом и делал вид, что он хороший мальчик. Значит, не хватает его...,Мина, закройте глаза.
-Нет, как только я закрою глаза, я усну, а Вы уйдете.
-Нет, Мина, я не уйду. Закрывайте.
Она послушалась.
Влад взял ее за руку и пододвинул ее ближе к краю кровати.
Мина почувствовала, что в ее ладонь уткнулся чей-то мокрый нос. Она вздрогнула, и немедленно открыла глаза.
-Влад Второй!?
Пес радостно вилял хвостом.
-Влад, Вы сошли с ума! Сюда нельзя с собаками! Как Вы....!?
-Через окно. Он такой тяжелый. Нет, Мина, это точно не пес, это слон, я Вас уверяю!
Влад Второй радостно облизывал руку своей хозяйки. Он тоже скучал по ней. Пес целыми днями лежал на диване, а всякий раз, когда щелкал дверной замок, бежал в коридор, надеясь увидеть ее, но она вот уже неделю не приходила.
-Я скоро вернусь домой, - обещала Мина.
Она повеселела. Оказывается, нужно было всего несколько вещей из дома, чтобы сделать ее счастливей: плед, любимая кружка, гирлянда на елке, и собака.
Влад достал из пакета термос с чаем, бутерброды для себя и пюре из фруктов для нее.
-Наш новогодний ужин, - торжественно объявил он.
-Он... странный.
-Зато я быстро его приготовил, - заметил Влад.
Она неторопливо села.
-Все будет хорошо, - Обещал Влад, подняв кружку с чаем. - Я Вас люблю.
-Я знаю, - улыбнулась Мина, и подняла свою кружку.
Влад Второй утащил бутерброд с тумбочки.
Они посидели около получаса, а потом Мину начало клонить в сон.
Влад укрыл ее пледом, поцеловал в горячий лоб.
Все будет хорошо. Встреча с матерью не прошла даром. Несколько новых шрамов у Эрмины на теле. И один огромный — на душе. Но ни она, ни он не заговорят об этом. Но и не забудут.
Утром, когда Эрмина проснулась, Она села на постели, и вдруг почувствовала себя одиноко и неуютно:
«Вдруг, сегодняшняя ночь была сном?»

Скрытый контент: показать

[Tatyana132]

Simara, Оль, с Новым годом! Пусть он будет счастливым!
Такие хорошие фото Мины и Влада! Ничего, что новый год в больнице... Их будет ещё много! Главное, что они все так же вместе. А Влад-второй действительно стал немножко слон

[Simara]

Tatyana132, спасибо за поздравления)
Влд и Мина теперь всегда вместе и это хорошо. Они чудесная пара. А вслад Второй не немножко, а очень даже множко слон) Уж не знаю, чем его Мина кормит =)

Три последних чуда.
Йозефа, Якоб и Феликс - новые куклы, но им повезло. Сразу достались новые наряды, и истории.

Чудо тринадцатое. Для Йозефы. Встреча, которую не ждешь.

Трактир на окраине городка открылся совсем недавно. Открылся неожиданно, так, что с хозяевами никто толком познакомиться не успел.
Якоб Кнеллер с виду казался надежным, только неразговорчивым и нелюдим. Он был старше своей супруги по меньшей мере лет на восемнадцать, и выше по меньшей мере на две головы. Его жена Йозефа – улыбчивая, но смотрела на людей с неким недоверием и осторожностью.
Она радушно встречала посетителей, но под конец дня улыбка исчезала с ее губ.
Последние дни года – самые тяжелые для жены хозяина трактира.
Кому не хочется посидеть с друзьями в уютном кабачке и пропустить пару-тройку бутылок недорогого вина? Такие компании Йозефа умела разгонять во время – после того, как рассчитаются, и до того, как уснут, не сходя с места. Сейчас она собирала со стола осколки бутылки – привычное дело. Перед праздниками посуды перебивали не счесть!
-Первый раз у нас столько посетителей, с тех пор, как мы здесь. Заметила, Йозефа? – Якоб и сам был окутан всеобщим веселым настроением, он приобнял жену за талию, а она, казалось, не обратила на этот жест никакого внимания.
-Не говори лучше! – она нахмурилась, а губы ее сжались в тонкую линию. – Когда я согласилась с тобой вернуться в город моего детства, я хотела не этого.
-Йоз, мы не можем запретить людям пить. Это совершенно неразумно, родная. Мы останемся без посетителей.
Она смахнула со стола крошки голой рукой. Кода она злилась, даже привычные дела шли кувырком.
-Ну что ты, Йоз…, - Якоб прижалс щекой к плечу жены. – Тебе нездоровится до сих пор? Ты ужасно упрямая. Доктор говорил, что тебе нужно больше отдыхать.
-Уже не нужно, - Йозефа ответила немного резче, чем планировала, а потом продолжила, словно извиняясь, - Уже все хорошо. Со мной уже… все хорошо. Не стоит беспокоиться.
Она еще раз смахнула рукой со стола, и вдруг вскрикнула.
-А!
Она подтянула руку к себе, стала внимательно рассматривать ее в тусклом пламени свечи.
-Йоз, что сучилось? Осколок попал? Давай, посмотрю, - не дожидаясь ответа, Якоб взял ее за руку.
Он провел кончиками пальцев по ее ладони, а когда зацепился за маленькое стеклышко, остановился, с силой надавил, чтобы осколок вышел вместе с несколькими каплями крови.
-Вот и все. Скоро пройдет, - Якоб поцеловал пораненное место на ладошке жены, и впервые за вечер увидел улыбку на ее лице. – Последний день года, время закрываться. К нам уже никто не придет, и я вижу, как ты устала.
Йозефа едва заметно кивнула. Она отерла кровь с руки о фартук, взяла свечу и прошла с ней в кухню.
-Якоб, - тихо позвала она, - иди, посмотри.
-Что там? Еще посетители?
-Не знаю, - Йозефа прищурилась. – Девушка. Она уже давно здесь стоит. Я сперва подумала, ждет кого-то. А теперь не знаю, жива ли…? Мороз такой.
-Пойди, приведи.
Йозефа выбежала во двор, порыв ветра немедленно потушил ее свечу.
Девушка у забора дрожала. Она худенькими ручками куталась в красный платок, ресницы покрылись инеем, а губы казались неестественно-бледными, выцветшими.
-Пойдем, у нас ты сможешь отогреться, - Йозефа приобняла ее за плечи, но девушка вдруг неестественно дернулась, побледневшие губы при этом беззвучно зашевелились.
-Прости, - Йозефа отпустила руки. – Ты можешь идти?
Девушка кивнула.
Она шла вслед за Йозефой, подволакивая ногу. А когда они обе сели на уютной кухонке с большим окном, Йозефа о многом догадалась. Как бы девушка не старалась, она не могла скрыть синяки на руках, а такие синяки бывают только от одного, если тебя бьют, если кто-то хватает тебя за запястья. Йозефа положила свои ладони поверх ладоней девушки и почувствовала, как те дрожат, но не от холода, а от страха.
-Якоб, приготовь чай, ей нужно согреться.
-Может быть, немного вина?
-Может быть, ты не будешь со мной спорить? - повысила голос Йозефа.
Девушке принесли одеяло и чай. Она неуверенно придвинула к себе чашку, благодарно кивнула.
-Как зовут тебя?
-Мадлена. Мадлена Мария… Фестнер, - равнодушно ответила девушка, хотя была удивлена, что кто-то в городке не знает ее.
Йозефа вздрогнула, и прижала ладонь к губам.
-Где ты живешь? – голос Йозефы , казалось не слушался ее. – Я могу проводить тебя.
-Нигде, - ответила Мадлена. – Я сирота. Я… состою на службе у баронессы, но на несколько дней она меня отпустила, потому что должна была уехать.
-Есть кто-нибудь, кто позаботится о тебе?
-У меня есть… муж, - Мадлена поморщила носик, как будто от самого этого слова ее тошнило, а затем неслышно добавила, - но я к нему не пойду.
Мадлена просидела на кухне трактира чуть больше часа, ее ни о чем не расспрашивали, за что она была благодарна. Ей дали отогреться у очага, дали горячего чая и время, столько, сколько ей было нужно, чтобы прийти в себя. Она поблагодарила хозяев и ушла, несмотря на предложения остаться, чтобы не доставлять никому хлопот. Она пообещала, что с ней ничего не случится, и что она зайдет на днях.
Вечером, натянув ночную сорочку, Йозефа села на край постели, где ее ждал Якоб, закусила губы, и после недолгого молчания, сказала.
-Теперь я знаю, почему я приехала сюда.
-Потому что ты любишь меня? – спросил Якоб.
-Это само собой. Сегодня вечером я поняла, что очень нужна была Мадлене. Кто знает, что с ней могло случиться.
-Ты до сих пор думаешь о ней?
-Да. Потому что понимаю, что с ней случилось. Потому что сама когда-то была на ее месте.
-Что ты имеешь в виду?
-Знаешь, кто она такая? – Йозефа поймала ртом воздух. – Она... жена моего брата.

Скрытый контент: показать

Чудо четырнадцатое. Для Феликса. Дедушка и его внучка.

К новому аптекарю люди отнеслись приветливо.
Никто не знал, сколько ему лет. Он был стар, но его глаза молодо поблескивали за стеклами очков, он улыбался в бороду так, что никто не видел его улыбки и задумчиво курил трубку, исчезая в клубах дыма. Он был вежлив, и приветствовал посетителей, словно очень скучал по людям.
Он был одинок. Приехал в городок совершенно один, не водил ни с кем близких знакомств, а если уж выбирался на прогулку, то никто не составлял ему компании.
В последний день уходящего года в аптеке звякнул колокольчик, известив хозяина о посетителе. Феликс Штеффен Рихтер вытер руки, пригладил волосы, и вышел встречать гостя. Это оказалась улыбчивая круглолицая женщина, аптекарь узнал ее. Именно из ее булочной всегда вкусно пахло хлебом. Именно к ней сбежались на Рождество ребятишки, чтобы получить бесплатное печенье. Именно она готовила горячий чай, если люди приходили к ней озябшими от мороза.
Только ее имя он забыл.
-Добрый день, - торопливо проговорила она. – меня зовут Карлот Эггер. Я побеспокоила Вас, простите, все-таки последний день года.
-Вы совсем не помешали, - кивнул Феликс. – Я буду рад Вам помочь.
Карлот машинально протянула рецепт, который доктор оставил ее дочери, хотя все это было дома.
Глаза аптекаря блеснули за стеклами очков, он протянул ей маленький мешочек.
-Здоровья Вам.
-Благодарю, - Карлот смущенно улыбнулась. – Это для моей дочери. Она здорова, но зима дается ей нелегко, через несколько месяцев родится ее первый ребенок.
-Никогда бы не подумал, что у Вас взрослая дочь.
-Взрослая… Вы бы ее видели, мне кажется, она не повзрослеет никогда. Восемнадцать лет, а до сих пор играет с младшими братьями, словно сама еще ребенок. Простите, что-то я задержалась. Я приготовила для Вас шоколадный пирог с корицей и орехами. Может быть, Вам понравится, и пирог сделает встречу нового года немного уютнее.
-Вы правы, - Феликс улыбнулся, но за густой бородой, этого было не видно. – Знаете, я в городе недавно и в моем доме мало вещей, которые напоминали бы мне… о доме.
-Что занесло Вас в наши края? Городок у нас уютный, но уж очень маленький.
-Это невеселая история. Не та, которую хочется услышать накануне Нового года.
-Простите, я не хотела Вас расстроить.
-Ну что Вы, я никогда не делал из этого секрета. Может быть, Вы даже сможете мне помочь. Я расскажу Вам о себе, - он на мгновение помедлил. – если Вы составите мне компанию за чаем с пирогом.
Карлот охотно согласилась.
Чашки, которые поставил на стол Феликс, были непарными, но расписанными вручную. На них красовались звезды и полумесяцы. Карлот даже на мгновение показалось, что они светятся, а звезды готовы упасть вниз, чтобы позволить хозяину чашки загадать желание. Стол украшала вышитая салфетка, изрядно выцветшая от времени, но благодаря этому можно было понять, насколько она дорога аптекарю.
-Прошлым летом я остался вдовцом, - начал свой рассказ Феликс. – Моя жена умерла после продолжительной болезни. Знаете, что самое тяжелое в моем ремесле? Тот момент, когда я понимаю, что ничем не могу помочь человеку, которого люблю. Если говорить откровенно, то все началось не с нее, а с нашей дочери. Знаете, у меня замечательная дочь, у нее волосы цвета пшеницы и глаза, такие огромные, что в них отражается небо.
-Вы так о ней говорите…. Давно ее не видели?
-Давно. Больше двадцати лет прошло, - едва слышно вздохнул Феликс. – И без любви здесь, конечно не обошлось. Она познакомила нас с молодым человеком, за которого хотела выйти замуж, его зовут Бруно. Парень он был славный, но как сказала жена, совершенно не пара для нашей дочери. Он был работяга, но не умел ни читать, ни писать. Жена сказала, что никогда не даст благословения на этот брак.
-А Вы?
-А мне… было больно смотреть на них обеих. Любое мое решение разбило бы сердце одной из них. Я видел, что дочка наша искренне любит, и если не выйдет замуж, то навсегда останется несчастной. Чтобы Вы сделали на моем месте?
Карлот пожала плечами.
Год назад она была на месте Феликса и тоже ругала дочь за ее выбор. Грубоватый рыбак, который старше Эрнестины на целых четырнадцать лет, который всю жизнь ездил с места на место – куда это годится? Но сейчас она знала, что приняла верное решение. У Эрнестины такая семья, что не налюбуешься.
-Вы ее отпустили?
-Отпустил. Дал немного денег в дорогу, она обещала писать письма. И около двух лет исправно писала. Как они ездят по стране, выбирая городок, где смогут устроиться, как они венчались в маленькой церквушке, как ее муж берется за любую работу, чтобы она ни в чем не нуждалась. Писала, как она обустраивает дом, они остановились в маленьком городке, может быть, не самом лучшем, но ждать было больше нельзя, вот-вот должен был родиться ребенок. Написала, что родилась дочка. Моя жена не знала об этих письмах, а когда узнала, все бросила в камин. Сердце мое так болело, словно и его бросили в огонь.
-Вы простили ее?
-Да. Разве я могу иначе? Я ее люблю, несмотря ни на что. Только в этот момент письма от нашей дочери прекратились. Я каждый день ждал , но не получал ни строчки. Я думал, они снова переехали, думал, что она вот-вот напишет снова. Она не написала.
-Мне жаль.
-Спустя годы, после смерти жены я приехал сюда. Это последний адрес, откуда я получил письмо от дочери. Но, кажется, никто о ней не слышал.
Карлот закусила губы.
По истории аптекаря она узнала супружескую пару, которая приехала в городок почти двадцать пять лет назад. Узнала одну девушку, которая давно воссоединилась на небесах со своим мужем, малограмотным работягой, который до последнего дня работал, чтобы его дочь ни в чем не нуждалась. Их дочь, внучку Феликса, знали все. Девушку с добрым сердцем, которая никогда ничего не слышала, их дорогую Айвелин.
-Я отведу Вас навестить Вашу дочь и зятя, - Карлот смахнула навернувшиеся слезы. – И познакомлю с Вашей внучкой и правнучкой.

Скрытый контент: показать

Чудо пятнадцатое. Для Филиппа. Сила, которая нас оберегает.
Доктор Анхель Байер не любил праздников.
Не любил он шумных компаний, или если его отвлекали по пустякам. Его сестры подолгу гадали, что ему подарить на Рождество или Новый год, а лучшим подарком для него был вечер наедине с собой и хорошей книгой.
Он не принимал участие в украшении дома, в обсуждении праздничного ужина, чем расстраивал сестер. Они были уверены: у брата совершенно нет духа Рождества, а это никогда ничем хорошим не заканчивалось. Но Анхелю не было дела до их хохота и щебетания, Он на день или даже на два мог забыть о работе, и провести их так, как ему хотелось.
Канун Нового года он провел у своей невесты. Они сидели в комнате наедине, пили чай с печеньем, которые девушка приготовила сама. Для него это было идеальный праздник. Девушка, как и он сам, не любила пустых разговоров, но умела согреть его сердце мягкой улыбкой и добрым взглядом. Она подарила Анхелю вышитый носовой платок, а потом спрятала личико в ладонях, как будто считала это глупым. А для него не было подарка важнее.
Все говорили, что бедная девушка, которая практически не встает с кресла – не пара Анхелю, но разве его волновало мнение других?
Вернувшись домой, он сидел с сестрами. Блюд на столе было столько, что их не съесть и вдесятером, не говоря уж об Анхеле и стройных и изящных Елене и Габриэль. Девушки наперебой рассказывали, как красиво в городе, как они ездили на ярмарку, и как скучали по брату, не забывая при этом пробовать десерт.
Габриэль подарила брату перстень, а Елена – чернильницу и набор перьев.
В разгар вечера вошел слуга и доложил, что приехал человек из дома графа и графини фон Симеан. Анхель поднял глаза к потолку.
Отец Анхеля Байера был врачом, дед – тоже, поэтому сам Анхель никогда не задумывался о том, что есть и другие профессии, кроме врача.
В семье фон Симеан постоянно кто-то болел. У графини было девять детей, которые переболели всеми известными детскими болезнями. Когда дети стали старше, проблемы доставляли только мальчики – они падали с деревьев, дрались, разбивали в кровь носы и коленки, падали с лошадей. Когда Филипп и Генрих женились, проблем прибавилось. Теперь болели их жены и дети.
Иногда Анхель говорил:
-Симеанов стало столько, что я, честное слово, путаю, как кого зовут.
И сейчас, когда Анхель Байер услышал, что его снова просят приехать в дом графа и графини фон Симеан, он вздохнул: «Ну что опять случилось?»
Сегодня нездоровилось Ренейт фон Симеан.
Сестры Анхеля немедленно переглянулись:
-Анхель, надо ехать. У нее же больное сердце!
Ренейт частенько нездоровилось.
Как она сама говорила, это началось с самого детства, сердце у нее было таким же слабым, как у ее матушки. Муж говорил, что сердце у нее хрустальное, готовое разбиться в любой момент. Ренейт грустно улыбалась, и опускала голову, он был прав.
В дни, когда она болела, Филипп садился рядом с ней на постель, а она клала голову ему на плечо, и засыпала. Сон ее был тревожным, дышала она прерывисто и тяжело, а Филипп корил себя за то, что ничем не может ей помочь. Он гладил ее по волосам или держал за руку, стараясь не разбудить ее.
В такие дни она казалась прозрачной, призрачной, невесомой, к ней страшно было прикоснуться, а когда Ренейт начинала говорить о собственной смерти, сердце самого Филиппа болезненно сжималось.
Когда приехал доктор Байер, Ренейт отдыхала у себя в спальне. Когда дверь в комнату скрипнула, и вошел доктор, она села, хотя это стоило ей больших усилий, посмотрела в его холодные серые глаза.
-Ваш муж говорит, Вы снова упали без чувств?
-Он зря обо мне беспокоился. Теперь… я хорошо себя чувствую.
Анхель нахмурился. Конечно, она говорит неправду, достаточно взглянуть на тени под глазами или на посиневшие губы, которые едва двигаются. Почему-то она считает, что никто не должен о ней беспокоиться. Но разве это возможно? Все так тревожатся о ней, и так любят ее.
-Так нельзя, Ренейт. Вы должны принять то, что люди Вас любят, и не могут смотреть, как Вам плохо.
Ренейт посмотрела ему в глаза, вздрогнула. Она вдруг поняла, что не сможет врать доктору Байеру, но и сказать правду – выше ее сил.
-Вы меня предупреждали, что все так и будет, - по щекам ее покатились слезы. – говорили, как только родилась на свет моя дочь. Каждую ночь я думаю о том, что будет потом? Хватит ли у меня сил….
Она поймала ртом воздух. Дыхание стало неровным, тяжелым. Анхель протянул ей стакан воды.
-Выпейте и успокойтесь.
Он действительно предупреждал, что у нее не хватит сил выносить второго ребенка, что это может стоить ей жизнь, но раз уж так вышло, она только просила подсказать, что ей делать дальше.
Она смотрела на доктора голубыми огромными глазами, словно два озера, и плакала. Анхель злился на нее, и на Филиппа, но сейчас он не мог выдержать ее взгляда и отчаянного шепота:
-Что мне делать? Что мне делать?
Доктор оставил ей успокоительную настойку и вышел.
Он остановился у двери спальни, одарил Филиппа холодным взглядом и спросил:
-Графиня фон Симеан дома?
-Нет. Матушка будет ближе к вечеру, - смутившись ответил Филипп. – А как… Рен?
-Я не хочу говорить ни с Вами, ни с ней. Я вернусь, когда Ваша матушка будет готова принять меня.
-Но… почему?
-Прошлой весной я предупреждал Вас. Предупреждал и Вас, и Ренейт. Но Вам обоим, я смотрю, наплевать на мои слова. Я не знаю, что вам обоим делать, но будет большим чудом, если ей хватит здоровья родить ребенка. Чем это закончится для нее – вы знаете. Я Вам говорил и не раз. Я едва смог сохранить ей жизнь, когда родилась дочь, но вам, видимо нравится играть с ее жизнью!
Анхель всегда был прямолинейным, многие могли бы сказать, что через чур, казался холодным, бесчувственным, но за своей напускной бессердечностью, переживал за каждого своего пациента.
По лицу Филиппа он вдруг понял, что молодой человек не понимает, о чем он говорит, он ничего не знает.
-Ребенок должен родиться, - вздохнул Анхель. – В конце июля. Но Вы сами видите, что с ней творится. Я поговорил с Рен, и теперь буду думать, чем смогу вам помочь. А сейчас… думаю, есть только одна сила, которая может помочь. Помолитесь, Филипп о ее жизни. И, может быть, все будет хорошо.
И Филипп, и Анхель бросили взгляды в спальню. На кровати сидела Ренейт, окруженная ворохом подушек. Она плакала, руки ее дрожали, но она молилась. О своем муже, с котором была счастлива полтора года, о том, чтобы побольше времени провести с дочерью, о том, чтобы Бог дал ей сил.

Скрытый контент: показать

[Tatyana132]

Simara, вот это новость, у мужа Мадлены есть сестра?! И такая славная! Очень надеюсь, что она хоть чем-то сможет Мадлене помочь.
Аптекарь прекрасен!!! Это он, Маттелловский Дамблдор, да? Ох, спасибо на фото! Я, темнота, совсем недавно узнала про эту линейку, и теперь мне их ой как надо Но Дамблдор! Он лучше всех И даже руки постарались сделать старческими, узловатыми! Как мне нравится!
У Рен же все будет хорошо, да? Она обязательно должна справиться!

Скрытый контент: показать

Оль, а волосы аптекарю ты прошивала?

[Little_Dream]

Simara, Поздравляю с открытием новой темы и с прошедшими праздниками! Так приятно было увидеть знакомых героев. Истории грустные, но в них есть надежда на лучшее, хочется верить... Тим забавный, хотя мне кажется, раньше у Альки был мальчик Алик, или я ошибаюсь? А еще мне очень понравилась Айвелин, что это за кукла? Такая красивая... Дедушка у нее колоритный. И я рада, что у мужа Мадлены есть сестра. Теперь у Мадлены будет еще и поддержка новых родственников, и защита, помимо Патрика и баронессы.

[Simara]

Tatyana132, Я тоже не знала, что у мужа Мадлены есть сестра, пока не появилась Йозефа. Она очень славная. И Сильная. И очень похожа на Мадлену.
Дамблдору волосы непрошивала, все его родное. Очень хороший дедушка, подвижный, шарные.
У Рен все будет хорошо. Нужно только немного подождать.

Little_Dream, Чудеса обычно такие и бывают. Приходят, когда их уже не ждешь, но потом понимаешь, насколько они были необходимы.
Мальчик Алик был у подружки Альки, Лики. Девочки взрослеют и уже гуляют с мальчиками)
Айвелин - это куколка The Barbie Look Barbie Boho Doll Music Festival
_____________________________________________________
Настойка.
Из писем Ренейт фон Симеан.
«Дорогая Хелен!
Прошло уже две недели после того, как я писала тебе в последний раз. Столько всего произошло, но ты прости меня, пожалуйста, я только сейчас нашла в себе силы взяться за чернила и перо.
Последние дни я чувствую себя немного лучше. Но Филипп все же настаивает на том, чтобы я больше отдыхала, а это обычно значит «желательно вообще не вставать с постели, чтобы не случилось чего-нибудь». Он внимателен и заботлив со мной, но он перестал смотреть мне в глаза, перестал прикасаться ко мне, я чувствую, что между нами теперь есть невидимая преграда, которую он не может преодолеть. Эта преграда – ребенок у меня под сердцем.
Мне страшно и невыносимо одиноко.
Я всегда знала, что рано или поздно придется говорить с Филиппом о том времени, когда он останется один. О времени моей смерти. Я не думала, что оно придет так скоро, в тот момент, когда я обрела счастье, когда у меня есть любимый муж и дочь. Я провожу все свободное время с малышкой Бетти. Стараюсь запомнить ее улыбку, смеющиеся глазки и то, как сильно она похожа на своего отца.
Хелен, я пишу тебе письмо, и слезы наворачиваются на глаза. Ты – единственная, кто меня выслушает, и не станет осуждать, учить или жалеть. Ты найдешь слова, которые помогут мне, которые успокоят мою душу.
Недавно приезжал доктор Байер. Он больше не разговаривает со мной и Филиппом, а мне от этого становится обидно, потому что мне не хватает его слов. Доктор Байер – единственный человек, который действительно знает обо мне все, знает, насколько опасно то или иное мое состояние, стоит мне волноваться о чем-то или нет. А теперь он так холодно смотрит на меня, что руки у меня делаются ледяными, а слезы наворачиваются на глаза.
Хелен, я хочу рассказать тебе обо всем, но слова путаются в голове и это письмо превратилось для меня в настоящую пытку.
В тот день, когда приехал доктор Байер, я сидела в гостиной у камина и пыталась читать. Это помогало мне на время отвлечься от мыслей, которые тревожат меня. Сейчас мне трудно сосредоточиться на книге, но я уверена, что сойду с ума, если не научусь думать о чем-то другом.
Меня позвали в кабинет Филиппа, и от этого мне сделалось не по себе. Мы никогда не разговаривали в кабинете, я даже точно могу сказать, сколько раз я там была. Мне вдруг стало и жарко, и холодно одновременно, я так испугалась, что едва не лишилась чувств, но горничная поддержала меня под локоть, и сказала, что беспокоиться мне не о чем.
В кабинете меня ждал Филипп, доктор Байер и графиня фон Симеан.
Филипп придвинул мне стул, а графиня положила мне руку на плечо, желая немного успокоить меня. А потом заговорил доктор.
Он спросил, как я себя чувствую, а я не смогла ответить только кивнула головой, как будто хорошо. Он еле слышно вздохнул, он все знает обо мне, знает даже, о чем я думаю каждый день.
-Ренейт, то о чем мы будем сейчас говорить – очень серьезно. Вы помните, что я Вам сказал после того, как родилась Ваша дочь?
-Да, - я не узнала свой голос, но повторила его слова, - С каждым днем мое сердце все слабее и кроме Альбертины детей у нас быть не должно.
-Ренейт, каждый раз, когда я приезжаю сюда, я делаю это ради Вас. И сейчас я приехал ради Вас. Вы – умная девушка и должны все понимать. Я не буду Вам врать, потому что такая же картинка уже сложилась и в Вашей голове, и у Филиппа, и у графини фон Симеан. Второго ребенка Вам, скорее всего не выносить.
-На все воля Бога, - проговорила я, стараясь не смотреть на него.
-Конечно. Я не могу Вам сказать наверняка. Я бы очень хотел, чтобы у Вас хватило сил, но сейчас мы рискуем Вашей жизнью.
-Что Вы предлагаете?
Доктор Байер поставил на стол пузырек.
Я не хотела знать, что это, но сердце вдруг так сильно забилось, подсказывая, что это не к добру. Руки сами потянулись к бутылочке, в полной тишине я рассматривала ее, все молчали.
-Что это? – наконец спросила я, губы у меня пересохли.
Я с глухим стуком поставила пузырек на место.
-Настойка. Ренейт, сейчас я говорю о Вашей жизни. В первую очередь я хочу сохранить Вашу жизнь. У Вас дочь, муж, Вы нужны им так сильно…они любят Вас. Вы не можете их оставить.Я знаю, на мое предложение Вы отреагируете несвойственным Вам упрямством, но у Вас нет времени на раздумья, тянуть уже нельзя. Будете принимать настойку в течении нескольких дней….
-А потом? – спросила я, хотя уже знала, что случится.
-Все станет, как прежде, - продолжил доктор Байер. – Поверьте, Ренейт, я желаю Вам только добра. Иногда приходится делать то, чего нем не очень хочется. О чем мы будем вспоминать каждый день до конца жизни. Но сейчас я хочу только одного. Чтобы у Вас была эта жизнь. Насколько возможно долгая и счастливая. Я хочу, чтобы Вы видели, как растет Ваша дочь, чтобы она запомнила Вас. Ренейт, у Вас уже есть один ребенок…
-А…второй?- голос у меня охрип и казался чужим.
Доктор Байер покачал головой.
-Нам приходится Выбирать, Ренейт. Сохранить жизнь или Вам, или ребенку, которого Вы носите под сердцем. Я выбираю Вашу жизнь. Пока есть еще немного времени, не противьтесь, сделайте так, как я скажу.
Я почувствовала, как слезы покатились по моим щекам. Я посмотрела на Филиппа и графиню фон Симеан, ища поддержки.
-Я согласен с доктором Байером,- глухо проговорил Филипп, даже не взглянув на меня.
Графиня фон Симеан молчала, но опустила взгляд в пол. Она тоже была согласна.
-Как Вы можете? Как вы все можете…, - бормотала я, сначала тихо, а затем выкрикнула это, и выбежала из кабинета.
Всю ночь и следующий день я проплакала в спальне, иногда проваливаясь в сон. Филипп так и не зашел ко мне.
Сейчас мне ужасно стыдно за свое поведение и я не знаю, что мне делать. Этот выбор… этот проклятый пузырек с настойкой стоит рядом с моей кроватью. Я не знаю, что мне делать.
Прости, Хелен, на этом я закончу письмо. У меня нет сил, и я знаю, что слишком много взвалила на тебя.
С любовью,
Ренейт»

Скрытый контент: показать

[Simara]

Пощечина
Из дневника Ренейт фот Симеан.
"С тех пор, как приезжал доктор, моя жизнь, кажется, изменилась до неузнаваемости. Счастье, кажется, ускользнуло от меня, как вода сквозь пальцы.
Филипп почти не говорит со мной, а это сильно ранит мое сердце. Я понимаю, что ужасно виновата перед ним, и перед всеми, но что я могу сделать? Я готова упасть на колени и просить прощения, но не готова сделать то, что от меня ждут.
Филипп по вечерам уезжает, а я не знаю, куда. Он возвращается поздно ночью или под утро, а я не знаю, что и думать. Графиня фон Симеан успокаивает меня и говорит, что Филиппу нужно время.
Проклятый пузырек с настойкой все еще стоит на прикроватной тумбочке. Мне больше всего хочется разбить его или выбросить в окно, но этого я не могу. Все ждут, когда я начну принимать настойку и все станет так, как прежде. «Как прежде». От этих слов мороз по коже.
Только Филипп не понимает, что в тот день. Когда я открою пузырек, то как раньше уже никогда не будет.
Это напоминает мне глупую и странную игру. Вечером я переставляю пузырек куда-нибудь подальше, что бы не видеть его. Но утром настойка всегда на своем месте. То же самое происходит днем, когда ложусь отдыхать и вечером.
Вчера случилось нечто странное.
Я закончила вечернюю молитвуи некоторое время сидела в кресле у окошка. Я чувствовала себя спокойно, как всякий раз, когда я поговорю с Богом.В конмнату вошел Филипп. Я посмотрела на мужа и постаралась улыбнуться.
-Ренейт, ты устала за день?
-Немного, - призналась я. – Но ты знаешь. Сефчас тяжелый месяц. Я имею в виду… сегодня приезжала портниха, платье к моему дню Рождения почти готово. А еще…. Скоро день рождения у твоей матущки и Хелен, мне пора задуматься о подарках.
Филипп невзначай ударил пальцами по тумбочке, как будто напоминая мне о том, что настойка еще не выпита.
-Вот ты о чем, - я подбирала слова, потому что знала, Филипп не поймет меня. – Филипп, я не могу. Прости, я не могу сделать то, что ты от меня ждешь.
-Рен, - говорил он настойчиво и твердо. – Доктор говорит, тебе нечего бояться. У нас осталось мало времени.-Филипп, я не боюсь. Я не могу. Ты знаешь,я не боюсь многих вещей, даже собственной смерти. Но есть вещи, которые делают меня бессильной. Например то, что я не могу защитить собственного ребенка.
-Рен, я боюсь твоей смерти, - серьезно ответил Филипп. – Для меня важно только одно: чтобы ты была жива, здорова, а остальное не имеет значения.
-Филипп! – его слова сильно задели меня. Я вскочила с кресла, почувствовала, как предательски краснеет мое лицо. – Остальное – это наш ребенок. Как ты можешь так говорить!
-Так будет лучше для тебя. Мы все так решили….
-Только забыли спросить об этом меня! Филипп, я много лет была вещью в доме дяди, я не хочу оставаться вещью в этом доме. Я хочу, чтобы ты услышал меня. Услышь меня. милый, я умоляю.
-Я не буду рисковать твоей жизнью. Пусть я до конца дней буду просить прощения у Бога, но сейчас ты сделаешь все, как должна. Все будет хорошо, Рен, очень скоро. Ты забудешь обо всем….
-Нет, Филипп, нет! Уже ничего хорошо не будет! Как все может быть хорошо, если ты не слышишь меня!? Ты всегда знал, что моя смерть рано или поздно разлучит нас!
Слезы катились по моим щекам, мы с Филиппом кричали друг на друга, в комнату вбежала испуганная графиня фон Симеан.
-Да, я знал об этом, но не думал, что это случится через после нашей свадьбы. Я не готов…
-Филипп, к этому нельзя быть готовым. И мой отец не был готов к смерти моей мамы. Филипп, этот день не выбирают, он просто наступает однажды и ничего изменить нельзя.
-Не убедительно, Рен. Ты выбрала день своей смерти. День, когда ты родишь второго ребенка станет днем твоей смерти! Как ты не понимаешь, я этого не допущу. Я не стану ждать милости от бога, пока сам могу защитить тебя, - он с силой вложил пузырек мне в руку. – Выпей. И покончим с этим.
-Как ты не понимаешь, я никогда себя не прощу. Филипп, мне не нужна будет моя жизнь. Жизнь, в которой я убила нашего ребенка. Проклятый пузырек…. Посмотри, что он делает с нами. Что делает с тобой…. Ради собственной прихоти ты готов разрушить нашу семью.
-Это не прихоть. Это твоя жизнь, Рен. И для меня нет ничего дороже. Я сказал свое слово, ты сделаешь так, как должна.
Я задыхалась. Волна горя и отчаянья захлестнула меня. Передо мной стоял мой любимый человек, но я не узнавала его.
Графиня фон Симеан не могла вставить и слова.
Я не понимала, что делаю, а когда все случилось, я сама испугалась, вскрикнула.
Я ударила Филиппа по лицу. Звук пощечины застыл в воздухе, но достиг моих ушей лишь мгновение спустя.
-Филипп, Ренейт! – графиня фон Симеан повысила голос. – Прекратите немедленно!
-Прости…., - бормотала я, прижав ладонь к губам. – Прости….я не хотела…. Филипп… прости.
Графиня фон Симеан обняла меня.
Филипп взял меня за руку, но в этот раз заботливо и нежно.
-Как ты не понимаешь, что я люблю тебя, - виновато сказал он. – Я не могу представить жизнь без тебя. Это одна из вещей, которые пугают меня.
-Филипп, тебе лучше выйти, - заметила графиня Фон Симеан. – Иди, я останусь с Рен.
Она уложила меня в постель, а продолжала плакать, прижимаясь к ее плечу.
-Я думала, Бог не оставит нас…. Я узнала обо всем перед Рождеством, и думала, что о чудесах Бог извещает именно так. Но теперь….Мне кажется я больше не верю в Бога, он оставил нас. Проклятый пузырек. Возьмите его….он такой холодный, что я никогда не могу согреть его в руках.
-Тише, Рен, тише. Не говори ни о чем. Поспи. Тебе нужно отдохнуть. И Филиппу. Это был тяжелый день для нас всех.
Под ее голос я провалилась в сон".

Скрытый контент: показать

Из писем Ренейт фон Симеан.
«Дорогая Хелен!
Пишу тебе, и вновь не могу подобрать подходящих слов, мне кажется, когда-нибудь я совсем разучусь говорить, и что ты тогда будешь со мной делать? Милая Хелли, как я завидую тебе, ты так чудесно умеешь говорить, даже в самые непростые моменты находишь слова, которые доходят до самого сердца. Хелли, все твои письма я храню в шкатулочке, которую получила в подарок в день свадьбы, и часто перечитываю их. Они интереснее любой книги и мне кажется, что в эти моменты ты рядом со мной.
Хелли, я пишу тебе, и сама не верю в то, что хочу рассказать, до сих пор мороз по коже и слезы подступают к глазам, когда я вспоминаю события прошедших дней.
Хелен, все закончилось.
Последнюю неделю я жила словно в кошмаре. С того дня, как мы с Филиппом поссорились, что-то внутри меня изменилось, но я не могла понять, что именно, сколько бы не думала об этом. Я чувствовала себя ужасно виноватой перед ним, перед моим любимым Филиппом. Это ужасное чувство, я разрывалась между любовью к мужу, и любовью к ребенку, которого я никогда не видела. Я надеялась, Филипп прочтет в моих глазах, как я сожалею обо всем, что сделала, о том, что ударила его. Это была словно не я. Мы сидели за завтраком и молчали, будто чужие люди. Он не спрашивал, как я себя чувствую, или почему ничего не ем. Хелли, в эти моменты я готова была сделать все, что угодно, только бы все стало как прежде.
Вечерами я молилась, и просила Бога, чтобы он простил мне греховные мысли. Чтобы он указал мне на правильный путь и дал мне сил. Говорят, человек получает только те испытания, которые может вынести. Это мне не по силам.
Я не верила, что Филипп может так поступить со мной, с нашим ребенком.
Но потом вспоминала свою маму. Хелли, это очень трудно объяснить. Когда ее не стало, я злилась, винила Бога в том, что так рано забрал у меня маму, винила ее саму, потому что я так сильно в ней нуждалась. До сих пор мне ее не хватает. Я хотела бы, чтобы она была рядом в день моей свадьбы, в день рождения Бетти. И мне грустно от одной мысли, что и Бетти ждет та е судьба, что и меня.
Хелли, пожалуйста, не осуждай меня, я бы никогда не стала об этом думать.
Филипп больше не ставил настойку на мою тумбочку, но я знала, ждал, когда я открою пузырек. Если бы он меня поддержал, сказал бы несколько добрых слов, ободрил меня… Но он ничего не говорил. Мне, как никогда нужна была его поддержка. Я хотела, чтобы он стал опорой для меня, простая фраза: «Не волнуйся, Рен, мы со всем справимся», дала бы мне сил пережить все это, но он не говорил. Я поняла, что больше он не произнесет и слова, или до того дня, как я приму настойку, или до дня моей смерти. Я не смогла бы жить, осуждаемая мужем.
Я написала короткое письмо доктору Байеру. Я спросила его, как это произойдет…, то есть, что я должна буду почувствовать, когда приму настойку.
Ответ пришел на следующий день. Давно я не читала от доктора Байера таких длинных писем. Он был на удивление многословен, но заботлив, тактичен, много раз просил не винить его или саму себя. Он писал, что время лечит, и со временем я забуду все, что сделаю, как бы тяжело мне сейчас не было. Я плакала, когда читала письмо. Плакала, и сжимала в руке пузырек, холодный, как сама смерть. Я никак не могла его согреть.
Наверно, именно этих слов я ждала от Филиппа. Я понимаю, он так же, как и я, первый раз отказался в такой ситуации, но мне так не хватает его. Его самого, его голоса, объятий, уверенности, всего того, что он дарил мне.
Тем вечером я молилась дольше обычного. Стояла голыми коленками на полу, плакала, просила прощения, но не могла остановиться. Я просила прощения за то, что хотела сделать. Спустя некоторое время в комнату вошла графиня фон Симеан, укрыла мне плечи и отвела в постель. Я ничего не сказала ей, ее слова лишь пошатнули бы мою уверенность. В ту ночь я так и не уснула. До самого утра лежала и сжимала пузырек в руке. Филипп снова не ночевал дома. В последнем письме, Хелен, ты написала, что Филипп приезжает к вам и подолгу говорит с Генрихом, это немного успокоило меня, но легче мне от этого не стало.
Я решила, что сделаю все, как только солнце встанет. Чем дольше я тянула, тем дольше сомневалась в себе, тем сильнее билось сердце у меня в груди.
Ближе к утру я еще раз перечитала письмо доктора Байера, пытаясь успокоить саму себя. Хелен, как же мне было страшно в тот час! Я надеялась, что солнце в тот день не встанет никогда, что время остановится, что у меня будет немного больше времени…. Я откупорила пузырек. Самое простое из того, что я могла сделать. Я так волновалась, что даже не почувствовала, чем пахнет настойка. А пахла ли она чем-нибудь? Я не знаю, я не могу точно сказать даже теперь. Сердце сжалось, как будто его держали в железных тисках. Я надеялась, что пузырек выскользнет у меня из рук и это на некоторое время оттянет тяжелый день, но пузырек я сжимала крепко: руки у меня побледнели и дрожали.
-Рен, что ты делаешь!? – в комнату вбежал Филипп в одном халате.
-Пью, - послушно ответила я.
В голове у меня тоже все было в тумане. Я не понимала, что он у меня спрашивал, и что я ему отвечала. Я только помню, сколько тревоги и страха было у него во взгляде. Он тряс меня за плечи и повторял мое имя, только я его не слышала.
-Брось ты этот проклятый пузырек!
Филипп с силой дернул у меня из рук настойку, но я не могла разжать пальцев. Я смотрела ему в лицо, ничего не могла сказать или сделать, только ждала от него чего-то. Но даже его голос казался мне далеким.
Я очнулась только когда услышала звук разбившегося стекла. Филипп выхватил у меня пузырек и бросил его об пол.
-Что ты наделал? – беззвучно спросила я.
-Кака ты, оказывается, сильная…. Все, все хорошо милая, - он обнимал мое лицо, утирал мне слезы, - Прости меня. Я… такой дурак! Прости за все, что я наговорил тебе. Рен, мы со всем справимся, до сих пор справлялись. Бог не оставит нас.
Я ничего не понимала. Я знала только одно: пузырька с настойкой больше нет.
-Почему ты… это сделал?
-Прости, Рен. Я понял, что ты права, как и всегда. Я знаю, ты бы никогда меня не простила бы. Не простила бы, Рен, да? Я люблю тебя больше жизни, но и жить в таком мире, где ты не простишь меня, я не смогу. Я знаю, есть сила, которая поддерживает нас, может быть, это, Бог….
Он замолчал, а я расплакалась с новой силой, уткнувшись в его плечо.
Он успокаивал меня, гладил по голове, шептал на ухо, что любит меня, а я не могла остановиться, я боялась, что вдруг проснусь, и это окажется сном. Но я не просыпалась, все это было на самом деле.
-Значит, у Альбертины будет брат или Сестра? – недоверчиво спросила я.
-Конечно, милая, конечно.
Прости, Хелен, наверно, я совсем замучила тебя. На этом я закончу письмо, потому что мысли еще не до конца улеглись в моей голове.
С любовью,
Ренейт».

Скрытый контент: показать